Добронега
Шрифт:
– Илларион! – крикнул Александр.
В проеме появились стоявшие недалеко и, очевидно, подслушивавшие, Илларион и Маринка.
– Кто это с тобой?
– Это Маринка.
– Подойди. Нет, Маринка, ты пока там постой. Илларион, слушай внимательно. Спустишься в подвал. Сразу как войдешь, справа, агромаднейший сундук. Откроешь. В правом ближнем углу сундука шкатулка и глиняная бутыль. В шкатулке иголки и нитки. В бутыли оливковое масло. Живо волоки все это наверх, в спальню. Матильда, дай человеку факел.
Матильда
– Швела, – позвал Александр. – Иди сюда. Быстрее. Подставь плечо. Так. Напрягись. Идем наверх. Матильда, останься и развлеки гостью. Маринку. Дай ей пряник.
Выйдя из дома, Владимир начал было отвязывать лошадь.
– Не надо, – остановил его Хелье. – Пойдем.
– А у вас нет лошадей?
– Будут, – сказал Хелье.
Через два квартала Дир прислонился к стене и нагнулся. Его вырвало.
– Как-то оно… – заметил Владимир, задумчиво глядя на Дира.
– Протрезвеет, – уверил его Хелье. – Два часа пути. Протрезвеет.
– Два?
– Доверься мне, князь.
– Подожди-ка, – попросил Владимир, останавливаясь.
– Да, князь?
– Поклянись, что не состоишь в заговоре. Ни в каком.
– Церкви у нас разные, но вера одна, – сказал Хелье. – Клясться – грех. Ни в каких заговорах я не состою.
– Мы действительно едем за Предславой?
– Не только.
– Ах вот оно что.
– У меня есть к тебе предложение, князь.
– Какое же?
– Я бы предпочел рассказать тебе о нем по пути.
– Рассказывай сейчас.
Хелье вздохнул.
– Князь. Если бы мы хотели тебя убить или схватить, связать, и передать людям Марии или печенегам, мы бы это давно сделали. И не сегодня, а две недели назад. Дир, иди, не отставай.
Наглец, подумал Владимир. Впрочем, он просто пользуется создавшимся положением, и, надо отдать ему должное, не очень злоупотребляет. Другой бы на его месте уже предъявил бы дюжину условий и требований. Насколько я могу судить о людях, а я могу, парень хороший. И уверенности – хоть отбавляй. Может, и вправду что получится? Так или иначе, я хотел ехать в Вышгород. Намеревался ехать один. Эти двое не помешают, по крайней мере. Но куда это мы идем?
Дир пошел увереннее. В молчании вышли они к пустому ночному торгу. У северной его кромки кого-то мирно грабили двое печенегов, но Хелье и его спутники были заняты и вмешиваться не стали. Быстрым шагом пройдя Жидове, Хелье свернул к Днепру. Сторож, присматривавший за пришвартованными и вытащенными на берег лодками, дремал. Хелье разбудил его, дал ему две монеты, и пожелал спокойной ночи.
– Э, – удивился сторож.
– Верну лодку через три часа, – объяснил Хелье. – Получишь целую гривну.
Сторожу идея понравилась.
Дир чуть не свалился в Днепр, неудачно рассчитав расстояние между уровнем земли и верхом кормы. Владимир, еще раз поколебавшись, легко запрыгнул в лодку. Хелье отвязал единственную швартову и велел Диру взяться за весла. Дир взялся безропотно.
Светила луна. К середине реки они вышли резво. Хелье остановил Дира жестом, щурясь в темноту на другом берегу и выжидая, пока их отнесет течением на юг на какое-то расстояние. Он снова дал Диру знак. Владимир позволил себе расслабиться. Кажется, его действительно не собирались ни убивать, ни связывать.
– Дир, быстрее, – сказал Хелье.
Дир стал грести быстрее. Вскоре лодка с разгону въехала килем на берег. По указанию Хелье, Дир вытащил ее из воды полностью и даже оттянул вглубь, в какие-то чахлые кусты. Хелье пошел напрямик от Днепра и через четверть аржи нашел знакомую сторожку. Сторож не спал.
– Седлаем всех троих, – сказал Хелье тихо, показывая на стойла, и затем, громко, сторожу – От Марии.
Дир и Владимир вошли в стойла и принялись за дело.
– Эй, – возразил сторож. – А только не было указания сразу трех. По одной только можно.
Его проигнорировали. Сторож забеспокоился.
– Нельзя, нельзя, – сказал он, подбегая к Хелье. – Только одну можно.
– Что ты врешь, смерд, – откликнулся Хелье, продолжая седлать. – Ты что, не видишь, что нас трое. Как же мы втроем на одной лошади уедем?
– Нельзя, – повторил сторож. – Я вот сейчас побегу куда-нибудь да расскажу все. Так и знай, болярин.
Сторож повернулся, собираясь бежать.
– Дир! – позвал Хелье.
Дир появился, все еще не очень твердо стоя на ногах.
– Держи этого, – велел ему Хелье.
Дир схватил сторожа за предплечье. Совсем как Житник, подумал Хелье.
– Там в доме должна быть веревка, – предположил он, – или простыня, которую можно порвать на веревки, а если нет, вырви этому молодцу язык, растяни его в веревку, и привяжи его к чему-нибудь. На обратом пути, ежели вспомним, так освободим.
Дир, не удивляясь и не переспрашивая, поволок вяло сопротивляющегося сторожа к дому. Когда сторож вдруг рванулся, пытаясь освободиться от железной хватки, Дир тряхнул его и дал ему подзатыльник. Сопротивление прекратилось.
Втроем они выехали бодрой рысью, Хелье на несколько шагов впереди. Облака иногда закрывали луну, но лошади хорошо знали дорогу. Дир трезвел – хотел было затянуть песню, но вспомнил, что путешествует рядом с Великим Князем, и счел песнопения неуместными. Постепенно ему стало стыдно и неудобно.
– Князь, – сказал он.
– Да?
– Ты меня прости, я давеча нетрезвый был, говорил всякое. Я не со зла. Я тебе предан, князь.
Владимир промолчал.
– Для меня, – продолжал Дир, – великая честь – скакать вот так, рядом с тобой, служить тебе. В Ростове я с детства мечтал хотя бы увидеть тебя.