Доброй ночи, мистер Холмс!

Дуглас Кэрол Нельсон

Мы с мистером Нортоном сразу узнали название одной из крупных юридических фирм.

– Нет, дело тут не в нотариусах, – промолвил Годфри. – Знаете что… – Он выглядел одновременно собранным и задумчивым. – Надеюсь, вы не будете возражать, если я вам предложу оставить на время наследство покойного брата у меня. Кроме того, мне бы хотелось осмотреть дом, который вы рискуете потерять. Мы можем встретиться с вами завтра?

– Завтра так завтра. Что же касается этой мер… – Старуха уставилась на попугая, а попугай – на нее. Мисс Маттерворт долго подыскивала подходящее слово, которое не спровоцировало бы попугая на очередную бесконечную трескотню: –

Что касается этого совершенно бесполезного создания, можете оставить его у себя хоть навсегда.

Попугай почистил перышки, переступил с ноги на ногу и пронзительно крикнул. Адвокат, решив воспользоваться паузой, поспешно набросил на клетку ткань.

– Вот визитная карточка моего покойного брата, мистер Нортон. На ней вы найдете адрес. Жду вас завтра в два. Мне бы хотелось вздремнуть перед чаем.

Проводив старуху, я вернулась в кабинет и обнаружила, что мистер Нортон задумчиво вертит в руках визитку.

– Взгляните, – протянул он ее мне. – Что вы на ней видите?

На визитке над адресом был изображен странный рисунок – нечто вроде дырявой тарелки, а рядом отрез материи и кучка монет.

– Блюдо с отверстием… – начала я.

– Слово «блюдо» по-английски звучит как «диш», дыра, то есть каверна, – «кейв», а предлог «в» произносится «ин». Каверна в блюде – «кейв-ин-диш», то бишь Кавендиш.

– Материя – «маттер», – задумчиво продолжила я. – Деньги рядом с тканью… Много ли стоит ткань? Слово «стоимость» звучит как «ворт».

– «Маттер»… «ворт»… Ну конечно, Маттерворт! – Мистер Нортон широко улыбнулся. – В свое время через мои руки прошло много завещаний, мисс Хаксли. Кавендиш явно мстит своей сестре. Кроме того, насколько я теперь могу судить, покойный обладал странным чувством юмора и любил игру слов. Теперь я знаю, как нам действовать.

– Нам? – озадаченно переспросила я.

– Мисс Хаксли, я знаю, у вас доброе сердце… У меня к вам одна просьба.

Именно таким льстивым тоном со мной заговаривала Ирен, когда собиралась попросить сделать нечто идущее в разрез с моими убеждениями или желаниями. Мистер Нортон озорно, по-мальчишески на меня посмотрел. С его возрастом и внешностью, Годфри был совершенно неотразим. Молодой адвокат поднял клетку с пола:

– Нам нужно тщательно изучить все то, что говорит эта птица. Я помогу отнести клетку с Казановой в вашу квартиру, если вы, конечно, согласитесь записывать все, что он скажет. А завтра утром, примерно в час дня, я зайду к вам и заберу его. Ну как? – Он улыбнулся мне, как Ланселот Элейне [29] , однако мне, как и всякому, кто читал Теннисона, было прекрасно известно, чем для Элейны все кончилось.

29

Элейна – одна из героинь легенд о короле Артуре, умершая от безответной любви к Ланселоту. Ее история описывается в произведениях английского поэта Альфреда Теннисона (1809–1892) «Королевские идиллии» и «Волшебница Шалот».

– Взять к себе эту тварь? – произнесла я слабым голосом.

– Я буду вам крайне признателен. Вполне вероятно, это поможет нам восстановить справедливость…

Как и многие адвокаты, мистер Годфри Нортон не только знал, с чего начинать, но и тонко чувствовал, в какой момент лучше всего остановиться. Я оказалась перед выбором: либо отвернуться от богини правосудия с весами и мечом, либо оказаться в компании

Казановы.

Пожав плечами, я направилась к своему рабочему месту, чтобы взять жакет. Мистер Нортон проследовал за мной с клеткой в руках. Казанова был подозрительно молчалив. Экипаж быстро довез нас до моей улицы. Соседи по дому, люди непритязательные, нисколько не возражали против того, что у меня поживет попугай. Мы с Годфри в молчании поднялись на третий этаж, лишь Казанова недовольно покрикивал, когда клетка раскачивалась особенно сильно.

– Вы все оставили как было, – удивился мистер Нортон, переступив порог моей квартиры.

Только теперь я с изумлением обратила внимание на то, сколько вещей Ирен по-прежнему окружает меня. Прежде я этого не замечала.

– Она практически ничего с собой не взяла, – пояснила я. – Несмотря на ее тягу к прекрасному, вещи материальные значат для нее мало.

– И что она сказала бы об этом? – поинтересовался Годфри и, подняв клетку, словно фокусник стянул с нее накидку.

– Понятия не имею. Поставьте крикуна на стол. Оттуда ему будет открываться вид из окна. Насколько я понимаю, нам не так уж и важно, что сказала бы Ирен по поводу нового квартиранта. Важно, что скажет птица. Вы хотите, чтобы я записывала все, что будет говорить попугай?

– Все.

– Тогда вам лучше откланяться, чтобы я могла приступить к делу. Я полагаю, нашему пернатому донжуану есть что сказать.

Когда мистер Нортон ушел, я сменила в клетке воду. Даже попугаям сложно говорить, когда в горле пересохло. После этого я взяла карандаш и бумагу, села и приступила к делу. По правде говоря, я сгорала от любопытства. Вспомнив занятия с детьми в мою бытность гувернанткой, я решила задобрить своего питомца.

– Попка хороший? – игриво прощебетала я.

– Хватит болтать! – визгливым голосом крикнул в ответ Казанова и вцепился клювом в один из прутьев клетки. Только теперь я поняла, почему жилище птицы в таком печальном состоянии.

«Хватит болтать», – прилежно вывела я карандашом. Надо ведь с чего-то начинать.

Глава пятнадцатая

Так говорил Казанова

Пока мы ехали в экипаже домой к мисс Маттерворт, Годфри Нортон тщательно изучил записи бредней попугая, которые я в шутку озаглавила «Размышлениями Казановы о скудности современного языка».

– Я так погляжу, вам пришлось выслушать от него выражения, не предназначенные для ушей леди.

– Мне повезло, мистер Нортон. В силу моего воспитания смысл самых грязных ругательств остался для меня скрытым, так что попугай надрывался напрасно.

– Насколько я понимаю, смысл ряда выражений ускользнул и от мисс Маттерворт.

– От нее-то тем более, – смело заявила я. – У меня хотя бы есть опыт…

– Общения с Ирен Адлер? – перебил меня Годфри.

– Я вообще-то собиралась сказать: опыт работы в конторе адвоката, где мне довелось познакомиться с изнанкой жизни.

– Понимаю и соглашаюсь. Правосудию, как правило, вечно приходится иметь дело с чем-нибудь гадким и недостойным.

– Недостойным? Вы прекрасно знаете, что с общепринятой точки зрения адвокату недостойно поступать, так как вы. Вы же сейчас занимаетесь не своим делом, по собственному почину вторгаетесь в чужую область! Вы действуете так, как хотите, как считаете нужным. Совсем как Ирен.

– Где хотенье, там и уменье. – Годфри жуликовато улыбнулся мне, но на этот раз его обаяние на меня не подействовало.