Добыча золотого орла
Шрифт:
– Дурак! – процедил Катон сквозь зубы. – Проклятый болван!
Однако никаких признаков того, что разведчики заметили появившуюся в отдалении на холме одинокую фигуру, не наблюдалось. Скорее всего они просто не смотрели вдаль, а пристально изучали землю перед собой в поисках оставленных беглецами следов. Конница неспешно продвигалась по травянистой равнине, а всякий раз, когда по пути попадалась рощица, задерживалась, чтобы ее прочесать. Катон прикинул, что, следуя этим курсом, они проедут довольно далеко от него, и начал понемногу успокаиваться. Он задумался о том, наткнулись ли всадники на Поллия. Поднял ли ветеран меч против своих недавних соратников или, памятуя слова Катона, предпочел обратить оружие против себя? А возможно, ему удалось найти укрытие, и преследователи проехали мимо? Катон поймал себя на том, что надеется: бедолагу все-таки поймали, принудили говорить, и
Во всяком случае, кавалеристы определенно следовали в том направлении. Однако когда ехавший впереди всадник находился примерно в миле от Катона, посередине их растянувшейся линии возникло какое-то замешательство. Один из разведчиков остановился, спрыгнул на землю и замахал руками, подзывая товарищей. Его призыв был передан по цепочке в обе стороны, и солдаты, развернув коней, направились к нему, образуя все более разраставшуюся группу. Катон напрягал глаза, пытаясь разглядеть, что же именно происходит в долине. Большинство всадников спешились, командиры что-то обсуждали с человеком, остановившим продвижение. О чем речь, Катон, разумеется, понять не мог, зато, присмотревшись, выяснил, что это не легионные разведчики. Покрой плащей и закинутые за спины кожаные, натянутые на раму щиты выдавали в них бойцов вспомогательной когорты, а когда он разглядел венчавшую их штандарт, тускло поблескивающую медвежью голову, кровь застыла в его жилах.
– Батавы…
Командующий Плавт имел в своем распоряжении несколько конных когорт, набранных из воинов этого безжалостного германского племени, славившегося безрассудной отвагой. В прошлом году, при форсировании реки Мидуэй, батавы стяжали себе зловещую репутацию, в приступе кровожадной злобы перебив на месте всех попавших в их руки пленников. Катон с ужасом припомнил, что подобную кровожадность воинственные германцы проявляли не раз: если они настигнут его с товарищами, пощады ждать не придется. Между батавами и легионерами существовало напряжение, выходившее далеко за рамки обычного соперничества между подразделениями в большинстве армий, и когда войска стояли в Камулодунуме, находившиеся в увольнении римляне и германцы нередко вступали в кровавые драки, в том числе и со смертельным исходом.
Командир патруля выбрался из толпы своих воинов, расправил плечи и, почесывая спину, принялся озирать окрестности. Катон инстинктивно припал к земле за долю мгновения до того, как взгляд германца обратился к тому самому холму, на котором он находился. Правда, молодой человек пытался убедить себя, что бояться ему нечего, поскольку при столь тусклом свете и на таком расстоянии все равно ничего не разглядеть.
Тем временем вождь батавов развернулся и замахал руками. Спешенные воины быстро вскочили в седла и подтянулись к нему в свободном порядке, ожидая приказа. Вождь тоже вскочил на коня и натянул поводья. По взмаху его руки небольшая колонна всадников тронулась с места, быстро перейдя на равномерную рысь. Мгновение ушло у Катона на осознание того факта, что они скачут почти прямо к нему. Он понятия не имел, заметили ли они лежавшего на земле человека, но, как бы то ни было, батавы правильно определили направление, в котором ушли беглецы.
Катон поспешно сполз вниз по склону, а как только решил, что его уже не смогут увидеть, вскочил, повернулся и со всех ног припустил бегом по дороге, ведущей к болотам. В полумиле перед собой он видел маленькие фигуры своих товарищей, утопающие в призрачном тумане, начинавшем затягивать дорогу. Чтобы не споткнуться, он то и дело смотрел на бегу себе под ноги и всякий раз видел в грязи четкие отпечатки сапог бежавших впереди легионеров. И с ужасом понимал, что эти следы приведут – и уже ведут – всадников прямо к ним. Мало того что этот проклятый дождь не переставая изводил и без того измученных беглецов, так теперь он коварно вознамерился выдать их батавам. Преследователи неизбежно настигнут свою добычу, а настигнув, расправятся без всякой жалости.
Глава 24
Командующий Плавт медленно шел по площадке, на которой содержались осужденные, сопровождаемый беспокойными взглядами своих подчиненных. С ним находились не только центурионы Третьей когорты, но также легат Веспасиан, его старшие трибуны, префект лагеря Второго легиона и старшие командиры остальных трех легионов, которые должны были присутствовать на намеченной на это утро казни. Лишь немногие позволяли себе переговариваться, да и то так тихо, что их голоса едва пробивались сквозь равномерный шум дождя. Остальные, кутаясь в плащи, взирали на командующего армией с неподвижными лицами. Из-за тепла их тел жир,
Заставив себя вновь сосредоточиться на настоящем, Веспасиан бросил взгляд на Максимия и прочих командиров Третьей когорты. К ним, к другим центурионам трудно было не испытывать сочувствия. Они оказались под дурным руководством и вовсе не заслуживали тех наказаний, которые их ожидали. Максимий, несмотря на свой многолетний опыт, просто не обладал моральной устойчивостью и холодным рассудком, необходимыми для командира когорты. Классический пример того, к каким последствиям приводит назначение человека на слишком высокую, явно не по его способностям, должность. Веспасиан горько сожалел о том, что зачислил Максимия во Второй легион, и гадал, у скольких центурионов, стоявших сейчас рядом с командиром когорты, события последних нескольких дней безнадежно испортят карьеру. «А ведь среди них есть хорошие, заслуженные люди, – размышлял легат. – Вот Туллий, он уже немолод, до полной выслуги ему осталось всего два года – человек опытный, с железными нервами, никогда не подводивший товарищей. Или Макрон, на которого всегда можно положиться. Во многих отношениях это просто идеальный центурион – смелый, находчивый, стойкий, как старая дубленая кожа. Может быть, лишенный воображения, но для центуриона это, пожалуй, не недостаток, а достоинство». Двоих других Веспасиан знал хуже. Лишь недавно получившие повышение Антоний и Феликс имели прекрасные послужные списки, и их производство в центурионы всячески поддерживал префект лагеря Второго легиона. Но, припомнив, как неуверенно вели они себя на дисциплинарных слушаниях, Веспасиан предположил, что Секст мог рекомендовать их за взятку. В качестве рядовых легионеров они проявили себя прекрасно, но были ли готовы проявить себя так же и в качестве центурионов?
Последним из подчиненных Максимия, о котором подумал Веспасиан, был отсутствующий центурион Катон. Легат намеренно отгонял всякие мысли об этом молодом человеке, надеясь, что командующий закончит осмотр места происшествия до того, как он опять вспомнит о Катоне, карьера которого оборвалась, а скоро, очень скоро оборвется и его жизнь. Веспасиана это всерьез огорчало, поскольку ему не потребовалось много времени, чтобы понять – людей с такими способностями очень мало и в его легионе, да и в любом другом тоже. Всего за два года со своего зачисления во Второй легион этот юноша на глазах Веспасиана возмужал и вырос в настоящего командира, отважного и сообразительного. Конечно, он совершал ошибки, но зато всякий раз извлекал из этого уроки. А еще он умел побудить каждого, служившего под его началом, проявить себя наилучшим образом. Такие люди, как Катон, приобретя необходимый командный опыт, составляли мозг и хребет профессиональной армии, могли рассчитывать окончить службу на высоких должностях: главных центурионов, лагерных префектов, а то даже (правда, это бывало в исключительных случаях) и получить префектуру в легионах Египта – наивысший военный пост, доступный для римлянина, не принадлежащего к высшему, сенаторскому сословию. При том условии, разумеется, что их карьеру не губили случайные превратности войны или политические соображения вроде необходимости поддерживать репутацию императора Клавдия.
Уловив какое-то движение на валу, Веспасиан встрепенулся. Он настолько погрузился в свои мысли, что в какой-то момент перестал следить за передвижениями командующего и теперь с удивлением обнаружил, что тот добрался до пролома в частоколе. Легат сказал себе, что должен сосредоточиться. Позволять себе отвлекаться в присутствии вышестоящих – привычка вредная и опасная.
Командующий Плавт наклонился, заглянул в проем, потом осторожно перегнулся через частокол и всмотрелся в ров по ту сторону. После чего медленно повернулся и зашагал обратно, к своим командирам.
Секст подался поближе к своему легату и, понизив голос, пробасил:
– Вот, сейчас до нас доберется.
Командующий остановился в нескольких шагах от молча ожидавших командиров, переводя взгляд с одного на другого, пока его глаза не остановились на Веспасиане.
– Все до единого?
– Так точно, командир.
– И никаких следов?
– Пока никаких, командир. Но я послал на их поиски всех своих разведчиков и конную когорту батавов. Как только они что-нибудь обнаружат, тут же доложат.