Добыча
Шрифт:
Это кровать. Тонкий матрас на узкой раме. Небольшое покрывало лежит на подушке, как сброшенная змеиная кожа. Я подхожу к окнам и нахожу рычаг, открывающий ставни. Они с шумом уезжают вверх. Внутрь врывается дневной свет, ярче, чем я когда-либо видел, даже несмотря на то, что небо полностью затянуто тучами. Теперь я вижу странное устройство, висящее на дальней стене комнаты. Оно выглядит как огромный воздушный змей, как чудовищный мотылек, прибитый к дереву.
Сисси стоит у кровати, рассматривая матрас.
— Что думаешь? — спрашиваю я.
— Думаю, сюда уже давно никто не заходил, — она принюхивается, стараясь учуять оставшиеся в комнате запахи. — Переночуем здесь. Поймаем какую-нибудь дичь, разожжем огонь, восстановим наши силы, выспимся. А когда проснемся, посмотрим, сможем ли мы еще что-нибудь найти.
— Что, если это она? Страна Молока и Меда?
Сисси подходит к окну и смотрит наружу:
— Значит, так и есть.
Я перевожу взгляд на кровать:
— Тогда где он?
12
Позже, ночью, все устроились в спальне: мальчики на матрасе, прижавшись друг к другу, Сисси — свернувшись в деревянном кресле. Я прохожу по коридору в одну из других комнат. За ужином — парой изжаренных над очагом сурков — мы поспорили, стоит ли закрывать на ночь ставни. В конце концов, все ещё напуганные тесным и темным тоннелем, мы решили рискнуть и оставить их открытыми. Я этому рад. Зимний пейзаж, залитый серебристым светом луны, успокаивает мои расшатанные нервы. Даже нависающий пик излучает царственное спокойствие.
Я поплотнее запахиваюсь в парку, наслаждаясь теплом. Она лежала вместе с другими вещами в деревянном сундуке, который Бен обнаружил под кроватью. Мы все приветствовали находку криками радости, когда увидели подбитые кроличьим мехом куртки, шарфы, шерстяные носки и теплые перчатки, а еще — странный жилет, сверху донизу увешанный карабинами.
Дом постоянно поскрипывает — деревянные балки сокращаются от холода. Этот звук — временами очень громкий — напугал Бена, когда он ложился.
Я все еще слышу слова Сисси: «Все в порядке, Бен. Все хорошо».
Возможно, она права. Возможно, мы пришли. Возможно, это конец нашего путешествия, пункт назначения, Земля Обетованная. Этот домик, это заснеженное поле, эта гора. И теперь в любой момент из леса может выйти отец. Он зайдет в этот домик…
В коридоре раздаются шаги. Я вздрагиваю и разворачиваюсь, задевая рукой необструганный подоконник. Укол боли, я отдергиваю руку. На пальце выступают теплые бусинки крови.
Это Эпаф. Он сонно заглядывает в комнату, лунный свет бьет в его лицо. Я стою в тени, он не видит меня, и на его лице читается недоумение. Он уже собирается развернуться и выйти из комнаты, когда замечает что-то за окном. Он меняется в лице, бледнеет и падает на корточки.
— Эпаф? — говорю я, выходя из тени.
Он подскакивает при звуках моего голоса, но, вместо того чтобы отругать, прижимает к губам указательный палец, а потом кивает в направлении окна. Я, стараясь не выпрямляться, подхожу к нему. Снаружи кто-то стоит. Тонкая темная фигурка на фоне белого снега. Девушка. Она смотрит прямо на нас.
13
Она так же неподвижна, как и мы.
Совсем юная, на мой взгляд — не больше тринадцати или четырнадцати. С коротко остриженными светлыми, почти белыми, волосами и хрупкой фигуркой, она кажется лесным духом. На ее шее черный, как вороново крыло, шарф. Она не двигается, только переводит взгляд с Эпафа на меня и обратно.
— Не делай резких движений, — говорю я Эпафу, стараясь не шевелить губами.
— Надо закрыть ставни.
— Нет времени. Она добежит до нас за две секунды, если дать ей повод.
Мы стоим совершенно неподвижно.
— Что дальше? — спрашивает Эпаф.
— Не знаю.
Она делает шаг к нам. Останавливается. Медленно поднимает руку, указывая прямо на меня, а потом опускает ее снова.
— Я пойду к ней, — говорю я.
— Нет!
— Придется. От этого домика столько же защиты, сколько от бумажного фонарика. Если она захочет до нас добраться, она это сделает.
— Нет…
— Она не знает, кто мы. Иначе бы уже была здесь. Я выйду, заманю ее к нам, а потом мы все на нее набросимся.
— Это не…
— Другого плана у нас все равно нет. Иди разбуди Сисси. Только тихо.
Я выхожу в дверь.
Я всю жизнь прожил среди них. Я выучил их поведение, могу его копировать до малейших подробностей. Выходя на крыльцо, я стараюсь оставаться как можно более спокойным, не показывать ни малейших признаков страха. Я застываю на мгновение, прежде чем выйти из тени в круг лунного света, полуприкрыв для надежности глаза. Я стараюсь шагать плавно, плыть сквозь снег, не разбрасывая его. Слежу, чтобы мое лицо ничего не выражало. Руки висят по сторонам, не двигаясь.
И тут я вспоминаю.
У меня рука в крови.
Девушка дергается и смотрит на меня с жарким интересом. Она сгибает руки, склоняет голову набок, прищуривает глаза, а потом широко распахивает их. Делает шаг ко мне, потом еще один и еще и начинает перебирать ногами так быстро, что их перестает быть видно. Она бежит ко мне, широко улыбаясь и легко прорезая снег. Несется сквозь ночной воздух с неотвратимостью проклятия.
Я готовлюсь к ее броску. Она кинется мне на шею. Они всегда сначала вцепляются в шею.
Позади, из открытой двери, до меня доносится крик Эпафа:
— Сисси, просыпайся, просыпайся!
Кажется, он дальше, чем звезды над головой. А девушка…
Что-то не то.
Она все еще бежит. Не пробежала даже половины расстояния, но бежит только на ногах, а не на четвереньках. Ее грудь тяжело вздымается, а ноги поднимают фонтанчики снега.
Тут я понимаю. Я изучаю ее, и мои предположения подтверждаются. Но не до конца. Одна последняя проверка. Все или ничего: я поднимаю вверх перепачканный кровью палец. Она бросает взгляд на мою руку, задерживая его на одну бесконечную долю секунды. А затем спокойно переводит глаза на мое лицо.