Добывайки в воздухе
Шрифт:
И больше горелка не зажигалась.
Глава двадцатая
Следующие десять дней были посвящены серьезному эксперименту под контролем и руководством Пода.
— Медлить нам сейчас нельзя, — объяснил Хомили и Арриэтте Под, — но и горячку пороть тоже не годится. Нам надо составить план работы и выполнять все в свое время, а не за один раз. Мы поставили перед собой большую задачу, Хомили, не стоит ничего делать наспех. Тише едешь — дальше будешь.
— Но когда они открываются,
— Чай на берегу реки? Первого апреля, если дом-клетка будет закончен.
— Спорю, он уже готов. А сейчас середина марта.
— Ты ошибаешься, Хомили. Им еще не прислали зеркального стекла и ручки, которая должна его поднимать. И у них что-то случилось со стоком воды. Их затопило, помнишь? Ты что — не слушаешь, когда они говорят?
— Нет, если они говорят об этой клетке, не слушаю и слушать не хочу, — сказала Хомили. — У меня сразу начинаются "мурашки". Как они принимаются об этом толковать, я тут же лезу под одеяло.
За эти десять напряженных дней Под и Арриэтта столько ходили по страницам "Иллюстрированных лондонских новостей", что почти стерли ногами буквы. Им пришлось отказаться от мысли о том, чтобы управлять клапаном для выпуска газа при помощи веревки, протянутой в корзину сквозь шар. Под объяснил Арриэтте, что этому мешает характер оболочки. Он дотронулся ногой до чертежа:
— Когда оболочка сделана из шелка… как здесь, можно пропустить клапанную веревку сквозь горло шара… но резина эластична, она выжимает из себя газ… если мы оставим горло шара открытым, как показано на рисунке, через десять минут нас не будет в живых.
Под был огорчен этим, потому что он уже придумал, как установить клапан туда, где он и должен быть — на верхушку оболочки, — и практиковался в этом на меньших шарах, которых было в мансарде великое множество.
А пока, в то время как Хомили, вооружившись наточенной Подом иглой, придавала сетке от сачка нужную форму, сам Под вместе с Арриэттой изучал параграф "Равновесие и уменьшение силы тяжести". К балластной веревке был приделан целый ряд петель, к которым, наполнив шар газом, они прицепляли самые разные предметы (корзинку из-под клубники, недоделанную еще сетку, один-два ключа, полое кольцо для подвешивания занавесок, рулон отрывных билетов по полтора шиллинга штука, дающих право на вход в Бэллихоггин) и за которые цеплялись сами. Наконец наступил день, когда они добились устойчивого равновесия. Стоило Арриэтте оторвать один за другим полдюжины полуторашиллинговых входных билетов, — и шар поднимался на два фута, а стоило Поду зацепить за петлю крючок от чемодана, — и шар со стуком шмякался на пол.
Однако добывайки все еще не нашли способа контролировать количество газа в шаре. А значит, подняться они могли, но спуститься — нет. Развязать, как он его называл, "сторожевой узел" на горле шара, даже немного расслабить его, думал Под, все же рискованно. Может произойти взрыв (они видели это уже не раз), и все сооружение — воздушный шар, корзина, балласт — вместе с воздухоплавателями камнем упадет на землю.
— Мы не можем искушать судьбу, — сказал Под Арриэтте. — Нам знаешь, что нужно? Нижний клапан с рычагом управления…
И в десятый раз за день Под полез в ящик с инструментами.
Арриэтта присоединилась к Хомили, сидевшей в уголке возле картонки, чтобы ей помочь. Сетка уже приобрела нужную форму. Хомили по указанию Пода и Арриэтты прошила ее посредине более толстой и прочной ниткой; поскольку она делила шар на две равные половины, проходя по самой большой окружности, ее вполне уместно назвали "экватор". Сейчас Хомили прикрепляла к сетке подвесной обруч; когда сетку наденут на шар, он опояшет горло, и они повесят на него на стропах корзину. В качестве подвесного обруча они использовали полое кольцо с прута для занавесок, благо, уже было известно и не раз проверено, какой у него вес.
— Мама, сетка — просто прелесть! Ты настоящая мастерица!..
— Это совсем нетрудно, — сказала Хомили, — стоит только понять, в чем тут секрет. Не труднее, чем плести кружева.
— Ты придала ей такую красивую форму…
— Ну, твой отец все для меня рассчитал…
— Нашел! — раздался крик Пода из инструментального ящика.
В течение долгого времени его не было ни видно, ни слышно, и вот теперь, наконец, он появился, держа какой-то цилиндрический предмет больше его самого.
— Во всяком случае, я так думаю, — добавил Под и, бережно положив его на стол, вылез наружу. В руке, у него был кусочек лобзика.
Арриэтта со всех ног бросилась бежать через комнату и вскарабкалась к нему на стол. Длинный предмет оказался самопишущей ручкой без колпачка; один зубец выпачканного чернилами золотого пера был сломан. Под уже разобрал свою находку на части, и теперь золотое перо лежало на столе вместе с прикрепленной к нему резиновой трубкой, а пустой корпус — отдельно, рядом.
— Я распилю корпус вот здесь, — сказал Под, — чуть ниже рычага для заправки ручки чернилами, затем отрежу самый кончик резиновой трубки — так, чтобы она выступала за край корпуса дюйма на полтора. Затем, — продолжал он бодро, но, пожалуй, слишком подробно, словно читал наставление (из раздела "Делай сам", подумала Арриэтта, вспомнив "Советы домашним хозяйкам" в своем календаре), — мы снова свинчиваем все вместе, и что мы имеем? Мы имеем самопишущую ручку без колпачка с отпиленной задней частью корпуса, из которого торчит кусок резиновой трубки. Тебе все понятно?
— Пока — да, — сказала Арриэтта.
— Затем, — продолжал Под, — мы отвинчиваем золотое перо…
— А ты сможешь? — спросила Арриэтта.
— Конечно, — сказал Под. — Тут всегда сменные перья. Я тебе покажу.
Сев верхом на корпус. Под сжал его коленями и быстро отвинтил золотое перо.
— Видишь, — сказал он, кладя его в сторону, — теперь там, где оно было, у нас круглое отверстие, ведущее прямо в резиновую трубку. Посмотри…
Арриэтта заглянула внутрь корпуса.
— Да, — сказала она.