Добывайки

Нортон Мэри

Под вечер Под приходил за ней — очень усталый Под, растрепанный и пыльный — и уводил ее пить чай. А дома ее ждала возбужденная Хомили и новые сюрпризы.

— Закрой глаза! — кричала Хомили. — Теперь можно! — И Арриэтта, словно в счастливом сне, видела, что ее дом меняется с каждым часом. Что только ее не ждало! Однажды ее встретила кружевная занавеска на решетке, подхваченная розовой лентой.

Единственное, что печалило Хомили, — отсутствие гостей; им некого было позвать, никто не наносил им визитов, никто не забегал к ним «на огонек»: ни восторженных «охов» и «ахов», ни завистливых взглядов. Чего бы Хомили не отдала за Клавесинов или Надкаминных! Даже Захомутники — и те были бы лучше, чем никто!

— Напиши дяде Хендрири, — предложила Хомили Арриэтте, — и все расскажи ему. Хорошее, длинное письмо, ничего не пропусти!

Арриэтта начала писать на куске ненужной теперь промокашки, но чем дальше она писала, тем скучнее становилось письмо: не письмо, а прейскурант магазина или каталог вещей в доме, который сдают внаймы со всей обстановкой. То и дело ей приходилось вскакивать с места, чтобы пересчитать ложки или посмотреть незнакомые слова в словаре, и вскоре она отложила письмо: у нее было так много интересных занятий, так много новых книг, так много тем для бесед с мальчиком!

— Он болел, — рассказывала она матери и отцу. — Его прислали сюда поправляться на свежем воздухе. Но скоро он снова уедет в Индию. Ты знаешь, — спрашивала она пораженную Хомили, — что арктическая ночь тянется полгода? И что расстояние между полюсами меньше, чем расстояние между двумя противоположными точками экватора, соединенными диаметром?

Да, это были счастливые дни, все и дальше шло бы хорошо, как говорил впоследствии Под, если бы они добывали только из кукольного дома. Никто из взрослых, по-видимому, даже не помнил об его существовании, поэтому никто не хватился бы пропажи. Однако гостиная наверху по-прежнему оставалась для них большим искушением; в нее так редко теперь заходили, там было так много столиков с безделушками, до которых Под раньше не мог добраться, и, конечно, мальчик мог открыть дверцы стеклянной горки.

Сначала он принес им серебряную скрипку, затем серебряную арфу, которая доходила Поду до плеча; и он натянул на нее струны из конского волоса, вытащенного из дивана в кабинете.

— Мы будем устраивать музыкальные вечера! — воскликнула Хомили, когда Арриэтта тронула пальцем струну и в комнате раздался тихий, глухой звук. — Если б только, — с жаром продолжала она, крепко сжимая руки, — отец взялся за гостиную! — Она теперь чуть не каждый вечер накручивала волосы на папильотки и с тех пор, как навела порядок в доме, иногда даже переодевалась к ужину в атласное платье; оно висело на ее плечах как мешок, но Хомили называла его «туника». — Мы могли бы использовать твой раскрашенный потолок, и у нас достаточно деревянных кубиков, чтобы сделать настоящий паркэт. — Она произносила это слово точь-в-точь, как когда-то Клавесины.

Даже тетя Софи, далеко наверху, в своей роскошной неубранной спальне, заразилась духом дерзаний, который волнами радости заливал весь старый дом. Несколько раз за последнее время Под заставал ее на ногах. Теперь он приходил к ней не за тем, чтобы брать что-нибудь, а просто чтобы отдохнуть: эта комната стала, если можно так выразиться, его клубом, местом, куда он спасался от «мирских тревог». Больше всего Пода тревожило новоприобретенное богатство; даже в самых необузданных мечтах он и представить себе не мог такого количества вещей. Он чувствовал, что Хомили давно уже следовало бы остановиться; право же, их дом и без того достаточно великолепен. К чему все эти алмазные табакерки и миниатюры в усыпанных драгоценностями рамках, эти филигранные пудреницы и дрезденские статуэтки — все, как ему хорошо было известно, из горки, которая стояла в гостиной. Они прекрасно могли без них обойтись; что толку от пастушки ростом с Арриэтту или огромных щипцов, которыми снимают нагар с огромных свеч? Сидя возле каминной решетки, где он мог погреть руки, Под смотрел, как тетушка Софи бродит по комнате на костылях. «Не удивлюсь, если она как-нибудь спустится вниз, — уныло размышлял он вслух, слушая знакомую ему историю, как она была приглашена к завтраку на королевскую яхту, — она сразу заметит, что ее вещи пропали».

Однако первой заметила пропажу не тетя Софи, а миссис Драйвер. Миссис Драйвер навсегда запомнила неприятную историю с Розой Пикхэтчет.

Тогда так и не смогли выяснить, кто виноват. Даже Крэмпфирл чувствовал себя под подозрением. «С сегодняшнего дня, — сказала тогда миссис Драйвер, — я буду убирать сама. Никаких новых служанок в этом доме».

Рюмка мадеры, пара старых чулок, носовой платок, изредка перчатки — одно дело, тут, думала миссис Драйвер, она в своем праве. Но драгоценные безделушки из горки в гостиной — это, говорила она себе, глядя на полупустые полки в тот роковой день, дело совсем иного рода!

Она стояла у горки с метелочкой для обметания пыли в руке, и ее маленькие черные глазки превратились в две хитрые злобные щелки. Она чувствовала себя одураченной.

Ей казалось, что кто-то, заподозрив ее в нечестности, пытается ее поймать.

Но кто это мог быть? Крэмпфирл? Мальчишка? Часовой мастер, который заводил в холле куранты?

Вещи исчезали постепенно, одна за другой; их брал кто-то — в этом Миссис Драйвер не сомневалась, — кто знал порядки в доме и кто желал ей зла. «А не сама ли старая хозяйка? — подумалось ей вдруг. — Старуха последнее время взяла моду вставать с постели и разгуливать по комнате. Может, она спускается сюда ночью, тычет повсюду своей палкой, вынюхивает и высматривает по всем углам? — Миссис Драйвер вдруг вспомнила пустую бутылку из-под мадеры и два стакана, которые она так часто оставляла на кухонном столе. — Да, — подумала миссис Драйвер, — это на нее похоже…»

А потом будет лежать и посмеиваться у себя в комнате, ждать, когда она, миссис Драйвер, сообщит о пропаже. «Все в порядке внизу, Драйвер?» — таким вопросом она обычно встречает ее по утрам и посматривает искоса своими вредными старыми глазами.

— Да, она не остановится перед этим! — воскликнула миссис Драйвер вслух, держа метелку от пыли, словно дубинку. — Ну и дурацкий у нее будет вид, когда я поймаю ее на месте в то время как она будет красться по нижним комнатам посреди ночи! Ладно же, миледи, — мрачно пробормотала миссис Драйвер, — бродите тут сколько вам будет угодно, суйте нос во все щели, мы еще увидим, чья возьмет!

Глава семнадцатая

В тот вечер миссис Драйвер еле отвечала Крэмпфирлу, не пожелала, как всегда, посидеть и выпить с ним и топала взад-вперед по кухне, то и дело поглядывая на него уголком глаза. Ему стало не по себе; в молчании миссис Драйвер таилась угроза, таилось что-то, чего не заметить было нельзя. Даже тетя Софи почувствовала это, когда миссис Драйвер принесла ей вино; угроза была в звоне бокала о графин, когда миссис Драйвер ставила поднос на столик, и в грохоте деревянных колец, когда миссис Драйвер задергивала портьеры, и в скрипе половиц, когда миссис Драйвер шла по комнате к двери, и в лязге задвижки, когда она захлопнула дверь. «Что с ней стряслось?» — подумала тетя Софи, наливая себе первый бокал.

Мальчик тоже почувствовал эту угрозу. По тому, как миссис Драйвер пристально глядела на него, в то время как он сидел, скорчившись, в ванне; по тому, как она намылила мочалку и проворчала: «Ну-ка!». Она терла его медленно, тщательно, сердито и за все время мытья не сказала ни слова. Когда он лег, она пересмотрела все его вещи, заглянула за все дверцы в шкафах, выдвинула все ящики в комоде. Она вытащила из-под шкафа его чемодан и нашла драгоценного мертвого крота, и запас кускового сахара, и лучший кухонный нож для чистки картофеля. Но даже тогда она ничего не сказала. Поцокав языком, бросила крота в мусорную корзину, сунула себе в карман сахар и нож. Прежде чем прикрутить газ, миссис Драйвер снова внимательно взглянула на него, скорее недоуменно, чем обвиняюще. Комната миссис Драйвер была над буфетной, туда вела отдельная лестница. В ту ночь миссис Драйвер не раздевалась. Она завела будильник на двенадцать часов и поставила его, чтобы тиканье не мешало ей спать, за дверь; затем сняла туфли и, ворча, забралась под верхнее одеяло. «Не успела она закрыть глаз» (рассказывала она потом Крэмпфирлу), как будильник зазвенел; он кричал во все горло, подпрыгивая на четырех ножках на голом деревянном полу. Миссис Драйвер вылезла из-под одеяла и ощупью подошла к двери.