Дочь дыма и костей
Шрифт:
Пока серафим прикасался к ней, ее словно чем-то наполнили. Он отдалился, и пустота вернулась и пульсировала в ней, холодная и ноющая, гулкая и нетерпеливая. Отчаявшаяся часть ее существа так и рвалась вновь схватить его за руку. Кэроу отнеслась настороженно к столь странному, необъяснимому стремлению и заставила себя остановиться. Однако сопротивляться было неимоверно трудно — ее словно затягивало в пучину.
Кэроу не на шутку испугалась.
Ангел сделал движение в ее сторону, и она протянула к нему руки, обе сразу. Его глаза расширились, он качнулся, утратив изящество. У Кэроу
Ангел закатил глаза и опустился на несколько футов, взметая вверх искры. Неужели потерял сознание?
— Что с тобой?
Он не ответил. Упал.
Акива смутно понимал, что он уже не в воздухе. Под ним камень. Перед глазами мелькали лица. Сознание то покидало его, то возвращалось. Слышались голоса, люди говорили на неизвестных ему языках. Краем глаза он заметил синеву: Кэроу здесь! Шум в ушах усилился, и он заставил себя сесть. Шум оказался аплодисментами.
Кэроу — она стояла к нему спиной — сделала реверанс. Потом торжественно выдернула нож из щели между камней и вложила в сапог. Бросив на Акиву взгляд через плечо, она явно обрадовалась тому, что он пришел в сознание, а затем шагнула к нему… и взяла за руку. Осторожно, лишь кончиками пальцев, чтобы ее отметины его не обожгли. Помогла ему встать и прошептала на ухо:
— Поклонись.
— Что?
— Просто поклонись, ладно? Они подумают, что это представление. Будет проще скрыться. Пусть гадают потом, как мы это сделали.
Он кое-как поклонился, и вновь грянули аплодисменты.
— Можешь идти? — спросила Кэроу.
Он кивнул.
Выбраться из толпы было нелегкой задачей. Люди загораживали им путь, задавали вопросы. Отвечала Кэроу; языка он не понимал, но ее ответы были отрывистыми. Зрители выражали глубокое почтение и восторг — все, кроме одного молодого человека в высокой шляпе, который, свирепо уставившись на Акиву, пытался увести Кэроу под локоток. Такое собственническое поведение возмутило Акиву, ему захотелось немедленно швырнуть человека об стену, однако Кэроу не потребовалась его помощь. Она отмахнулась от юноши и повела Акиву прочь. Ее пальцы все еще касались его ладони, маленькие и прохладные, и он испытал сожаление, когда, повернув на безлюдную рыночную площадь с пустыми прилавками, она убрала руку.
— С тобой все нормально? — спросила она, словно устанавливая дистанцию.
Он оперся о стену под навесом.
— Не то чтобы я этого не заслужил, — произнес он, — но по мне словно армия прошлась.
Она подошла ближе, ее явно что-то тревожило.
— Разгут сказал, что ты ищешь меня. Зачем?
— Разгут? — изумился Акива. — Он разве не…
— Он выжил. А вот Изил — нет.
Акива опустил глаза.
— Не думал, что он прыгнет.
— А он все-таки прыгнул. Так зачем ты искал меня?
Снова беспомощность. Он подбирал слова.
— Я не понимаю, кто ты, человек, помеченный глазами дьявола.
Кэроу посмотрела на свои ладони, затем перевела растерянный взгляд на него.
— Почему они… так действуют? На тебя?
Он прищурил глаза. Разве она не знает?
Татуировки в виде глаз — лишь один пример бримстоуновской черной магии. Чары действовали как сильнейшая струя воздуха, отнимающая силы. Акива учился сопротивляться им — как и все серафимы-воины. В бою он успел бы отрубить руки врагу, прежде чем тот направит на него пагубную энергию. Но Кэроу… меньше всего на свете он хотел бы снова причинить ей боль, поэтому терпел сколько мог.
После ее прикосновения шею жгло словно кислотой, тело терзала тупая, ноющая боль от безжалостных ударов. Он чувствовал слабость и боялся упасть.
— Это знаки фантомов, — сказал он осторожно. — Ты должна знать.
— Фантомов?
Он внимательно посмотрел на нее.
— Ты в самом деле не знаешь?
— Чего не знаю? Что такое фантом? Разве это не призрак?
— Это химерский воин, — сказал он, и это было лишь наполовину правдой. — Хамсы предназначены для них. — Он помолчал. — И только для них.
Она резко сжала кулаки.
— Видимо, не только.
Он не ответил.
Знакомые чувства нахлынули на него, когда они противостояли друг другу над крышами. Рядом с ней он словно балансировал на краю раскачивающегося мира, пытаясь удержаться на ногах, а земля так и старалась стряхнуть его, закрутить вихрем, от которого нет спасения, только удар, долгожданный удар, сладкое и манящее столкновение.
Такое он уже испытал и не хотел повторения. От этого лишь еще больше сотрется память о Мадригал. Он опять не смог представить ее лицо: словно вспоминал мелодию во время исполнения другой песни. И видел только лицо Кэроу. Сияющие глаза, гладкие щеки, изгиб мягких, плотно сжатых губ.
Он отсек чувства. Он не должен был позволять себе такое — это волнение в крови, сумбур в голове. И за всем этим — обрывок мысли о том, что где-то в потемках его души все еще таится надежда. Очень маленькая надежда. Связанная с Кэроу.
Она шла на расстоянии взмаха крыльев. Они пытались сохранить равновесие на краю непреодолимого влечения, боясь приблизиться друг к другу.
— Зачем ты сжег порталы? — спросила она.
Он глубоко вздохнул. Что он мог сказать? Чтобы отомстить? Чтобы добиться мира? И то и другое было в какой-то мере правдой.
— Чтобы закончить войну, — осторожно ответил он.
— Войну? Разве идет война?
— Да, Кэроу. Война повсюду.
Она вновь смутилась, услышав свое имя.
— Бримстоун и остальные… что с ними? — Она едва дышала, и Акива понял — ей страшно. Она боится услышать ответ.
— Они прятались в черной крепости, — сказал он.
— В крепости… — В голосе прозвучала надежда. — С решетками. Я была там в ту ночь, когда ты напал на меня.
Акива отвел глаза. Накатила волна тошноты. В голове стучало так, что он не мог сосредоточиться на прошлом; лишь однажды он получил такую же сильную травму от дьявольских отметин, после которой не надеялся выжить, и до сих пор не понимал, как это ему удалось. Трудно было открыть веки, а тело казалось якорем, тянущим его ко дну.
Голоса.
Кэроу резко обернулась. Акива проследил за ее взглядом. Некоторые из зевак увязались за ними и сейчас показывали пальцами в их сторону.
— За мной, — сказала Кэроу.