Дочь генерала
Шрифт:
— Всегда готов! — козырнул старик. — Служу…
— …Господу Богу, — подсказал Сергей, — и родному народу.
— Служу… Богу! И народу…
— Молодец, товарищ, там наверху, в вас не ошиблись. И не зря нас направили к вам на самом современном аппарате. Ой, не зря!
— Гражданин начальник, а можно это… Хоть одним глазком взглянуть на вашу машину времени?
— Ну разве можно отказать такому верному слуге народа? Пойдемте, товарищ!
Дед чуть не бегом припустил к дому Хариной, распахнул калитку и замер перед сверкающим огромным джипом как вкопанный. Сергей догнал его и, задыхаясь
— Заходите, товарищ!
Старик очень осторожно взобрался на кожаное сидение и, выпучив глаза, разглядывал приборную панель, компьютер, факс, ноутбук. Сергей сел на водительское место, включил сначала музыку. Из восьми встроенных динамиков полилась песня отца Олега Скобли «Ангел молитвы»:
Молится ангел мой за грешную душу. В пальцах кадильный дым, как струны Псалтири. Скоро и я уйду, покой не нарушив, Молча оставив скорбь в суетном мире.Сергей включил систему навигации GPRS и показал на экране монитора карту села и улицу, на которой они находились, дом Хариной и старика. Потом завел двигатель и повез деда прокатиться. Товарищ Ломов изумленно слушал и смотрел на чудеса техники и шептал:
— Я верил, что партия… что народ… что Бог… я верил! А надо мной смеялись.
— Больше смеяться не станут. Вера — она всегда уважение к человеку сообщает.
Остановились они перед церковью и вышли. Дверь в храм подалась и Сергей подтолкнул старика:
— Входи, товарищ, теперь это твой основной участок работы.
Из алтаря вышел бледный болезненный священник.
— Вот, батюшка, привел к вам раба Божиего. Может быть, пока у него в сердце огонь горит, вы исповедуете его? Чтобы товарищ Ломов сразу в курс дела вошел.
— Вы согласны исповедаться, Федор Иванович? — мягко спросил священник.
— Согласен! — решительно воскликнул старик, охваченный энтузиазмом. — Куда прикажете идти?
Спустя полчаса старик с мокрым от слез лицом вышел из храма и чуть слышно сказал Сергею:
— Сынок, спасибо тебе. Век не забуду! Так на душе хорошо стало, как никогда не было. Разве, в детстве, когда бабушка сюда за ручку водила.
— Бабушка плохому не научит, — сказал Сергей.
— Э-э-эт точно, — согласился старик, и улыбнулся: — Слыхал, чего отец Олег сказал? В воскресенье причащаюсь… Вот чудо, так чудо!..
— Ну вот и ладно, дедушка. Вот и хорошо. Ты прости меня…
Из храма вышел отец Олег и устало тихим голосом сказал:
— Сережа, ты приезжай ко мне в гости. Мы в шести километрах отсюда живем, в деревне Лысая Горка, — махнул он рукой на восток. — Матушка будет рада. Она любит гостей. Приезжай.
— Обязательно, батюшка. Может, вас довезти до дома?
— Нет, спаси тебя Господь, но я на лошадке езжу. Так удобней. Так мы вас будем ждать.
— Благословите!
— Бог благословит.
Сергей обернулся к Ломову:
— Садись, дедушка, повезу тебя, как принца датского — красиво! Ты теперь заслужил, Федор Иванович.
— Включи еще свою музыку. А? — Попросил старик. — Чтой-то она мне маслицем на душу легла.
В салоне сразу со всех сторон раздались мощные переливы оркестра. Вступил сильный мужской голос и заполнил торжественной радостью пространство:
Я вижу в небе Город Золотой! В нем нет темниц и нет оков. Дай руку мне. Пойдем, пойдем со мной Туда, где свет! Туда, где любовь!Дедушка заплакал, как ребенок. Счастливый ребенок, потерявший и снова нашедший мать и отца.
Дочь маршала
Женщина в заляпанной грязью телогрейке сидела на крыльце и смотрела на свои кирзовые сапоги, измазанные свежим навозом. Обветренные руки с землей под ногтями лежали на гудящих коленях. Седые волосы выбились из-под платка и в беспорядке торчали во все стороны. Только что бычок сломал загон и убежал в поля. Она гонялась за ним, бегала по скользкой грязи и, наконец, выбилась из сил. Сняла с цепи овчарку и попросила ее вернуть «непослушного коровьего мальчишку» домой. Собака рванула за беглецом, а она села отдышаться и задумалась.
Когда-то, давным-давно, и так недавно, будто вчера — Оля была яркой красавицей. Олег — обычный «волосатик» в очках, к тому же косноязычный. Она — волевая, порывистая, вся в отца. Он — не умел настоять на своем. Она училась на «отлично», он — середнячок. Разве могла такая девушка обратить внимание на этого увальня? А ведь смогла! Как все самое главное в жизни, это произошло случайно. На День Победы ее вместе с однокурсницами затащили в компанию ребят в какую-то двухэтажную развалюху в переулке близ Таганки. Оля и зашла-то на часок: ее ждали дома, где в этот день всегда накрывался роскошный стол, за который садились солидные военные в чине не ниже генерала. Отец Оли сам был генералом армии и ждал повышения.
В «развалюхе» располагалась студия художников-модернистов. Среди них оказался и Олег. Веселые разбитные гении оглушили девушек саморекламой и блеском шедевров. Олег как всегда понуро молчал, оставался в стороне и оттуда смущенно поглядывал на Олю. Она чувствовала на себе его взгляд, но, привычная к мужскому вниманию, не придавала этому значения. Наконец, кто-то из друзей вспомнил и об Олеге. Шумная гурьба прошла в самое дальнее крыло особнячка и там, в пыльной тени, в безобразном беспорядке и сырости — она увидела нечто…
С небрежно расставленных картин Олега на Олю хлынул мощный свежий ветер. Ей показалось, будто она попала в океанский шторм. Такого она еще не видела: виртуозно, фотографически прописанные люди, животные, птицы, рыбы, вполне узнаваемые будничные предметы — совершенно необычно выстроились в фантастические композиции. Но именно виртуозная техника «гиперреализма» сообщала мистическим образам вполне реальную ощутимость. Зритель входил в распахнутые двери другой реальности и начинал там жить. О, тут жила тайна, космически глубокая и притягательная. Отсюда на крыльях мечты обычные люди улетали в сказочную страну, такую отличную от серой окружающей реальности. Мысли отрывались от пыльной земли и взлетали в звездные высоты.