Дочь горного короля
Шрифт:
Еще не опомнившуюся Сигурни втащили в темницу – просторную, сырую, провонявшую крысами. В углу койка, на стенах ржавые цепи.
– Ну, как тебе тут, сука? – Капитан с ухмылкой встал перед ней. Она молчала. Он ухватил ее за грудь, стиснул. Она подняла колено и двинула его в пах. Капитан отлетел назад, а вредный солдат ударил Сигурни в висок и повалил на койку.
– Раздеть ее, – прорычал капитан. – Поглядим, на что эта шлюха годится.
Оглушенная Сигурни услышала это, и ее охватил ужас. Она вскочила и ринулась на молодого солдата, но силы ей изменили. Один сгреб ее за волосы, другой стянул кожаные штаны. При свете факела блеснул капитанский кинжал.
– Сейчас я оставлю на тебе свою памятку. До утра ты у меня накричишься вдоволь.
5
Гвалчмай сидел на крыльце и плакал. Подъехавший Асмидир учуял идущий от старика винный дух, рядом валялся пустой кувшин.
– А Сигурни где? – спросил чернокожий.
Гвалчмай поморгал и ответил:
– Она страдает. Как клинок, закаливаемый в огне.
– О чем это ты толкуешь?
– Почему мы такие? От природы, что ли? Однажды, когда я был молод, мы угоняли скот из одной нижнесторонней деревни. Молодая женщина спряталась в кустах, но мы ее вытащили и стали над ней куражиться. Нам казалось, что это весело. Теперь, глядя на это глазами своего Дара, я не знаю, есть ли такому прощение. А ты, Асмидир, не задумываешься над этим? Не вспоминаешь о лоабитке, которую вы взяли в горах Кушира? Не спрашиваешь себя, отчего она перерезала себе жилы?
Асмидир отшатнулся, как от удара, сощурился.
– Так ты Одарен?
– Да. Я проклят, но и твое проклятие ненамного легче.
Солнце садилось. Асмидир отвел старика в хижину, где у догорающего огня лежала Леди, усадил на стул, сел напротив. Собака завиляла хвостом, положила голову на колени гостю. Он стал рассеянно гладить ее.
– Мне нужна твоя помощь, – сказал он Гвалчмаю. – Надо найти одного человека.
– И в том, и в другом ты не прав, – ответил тот, глядя на угли, – но я тебе помогу. Только скажи мне сперва, отчего мы такие негодяи. Давай говори.
– Что ты хочешь услышать от меня, Одаренный? То, что мы все и без того знаем? Мы делаем так, потому что можем. Можем охотиться, можем убивать, можем распоряжаться добычей по своему усмотрению – будь то свежее мясо, дикий олень, вековое дерево или красивая женщина. Верно я говорю?
Гвалчмай испустил долгий вздох, потер налитые кровью глаза.
– Вот мы сидим у камелька, а где-то в темнице пятеро мужчин бьют и насилуют женщину. Она вся в крови, ей больно. Один из пятерых – благородного звания, но чужая боль ему в радость. Все прочие – люди простые, как ты и я. Мне открыты их мысли, их чувства. Поубивал бы их всех, до того они распалились, но разве я лучше? Разве мы с тобой не делали то же самое – я в той деревне, ты с лоабиткой?
– Она была одним из трофеев, и я не просыпаюсь из-за нее по ночам. Мы воспользовались ею, как пользуются всеми и каждым. Она покончила с собой, но это был ее выбор. Мне скучны эти игры и нет дела до твоей шлюхи в темнице. Знаешь ты имя будущего вождя или нет?
– Знаю, – блеснул глазами Гвалчмай. – Всегда знал. С той самой ночи, когда открылись Врата и Талиесен принес мне дитя на воспитание.
– Ты назовешь его мне? – скрывая нетерпение, спросил Асмидир.
– Это не мужчина.
– Последние мозги ты пропил, старик. Кто ж он тогда, конь? Или дерево?
– Неужто ты так глуп, что ничего не понял из сказанного? Где мы сейчас находимся? Приложи свой хваленый ум и подумай.
Асмидир перевел дух.
– Не будь со мной слишком строг – может, я вовсе не так умен, как тебе кажется. – Старик молчал. – Хорошо, давай поиграем. Ты спрашивал, где мы находимся? В горах, в доме Сигурни-Охотницы. Ты рассказывал о какой-то женщине, брошенной в темницу… – Асмидир вздрогнул. – Праведное небо, так это Сигурни?
– Сигурни, – отозвался эхом старик, кладя полено в очаг.
– За что она попала в тюрьму?
– Барон захотел получить ее ястреба. Она отказалась продать, они заспорили, и тут ястреб впился когтями барону в глаз. Сигурни бросили в темницу.
– Но она жива? Ее не убили?
– Жива, но оставленные ими рубцы будет носить всю жизнь, а ее страдания сполна отольются их соплеменникам.
– Что мне делать? Скажи!
– Жди здесь, со мной. На все свои вопросы ты получишь ответ.
Уил Стампер сидел в таверне «Синяя утка» и пил уже пятую кружку, тщетно пытаясь залить свой стыд. Релф протолкался через толпу и подсел к нему, улыбаясь во весь рот.
– Похоже, я тебе больше не должен? Я ж говорил, что пробуравлю ее еще до полуночи.
– Сделай милость, заткнись.
– Да что с тобой такое, Уил? Разве плохо мы позабавились? Ты своего тоже не упустил, а уж капитан скакал, что твой кролик. Оказывается, и у дворян на заднице чирьи бывают.
Уил единым духом осушил полкружки. Крепкое пиво начинало туманить голову.
– Никогда этого раньше не делал и впредь не буду. Лета дожидаться не стану, завтра же уеду на юг. И какая нелегкая меня сюда занесла!
– У тебя кровь на руке. Укусила, да?
Уил дернулся и вытер засохшую кровь о штаны.
– Это не моя. – Он отвернулся, но Релф заметил, что по щекам у него катятся слезы.
– Что на тебя нашло? Ты из-за мальчика? Он поправится, Уил, вот увидишь. Брось, на тебя это не похоже. Дай-ка еще налью. – Релф встал, но Уил удержал его за руку.
– А тебе ничего? Ее всю избили, изрезали, опоганили, а тебе ничего?
– Ты тоже не больно терзался тогда, да и с чего терзаться? Завтра ей еще и не так достанется. По крайней мере удовольствие получила. Наше дело маленькое, нам капитан приказал. Чертовы зубы, Уил, для чего ж еще созданы шлюхи?
Релф ушел за новой порцией. Уил мутным взглядом смотрел ему вслед, слушал хохот выпивох и представлял свою жену в той темнице.
Релф пришел с двумя кружками.
– На вот, хлебни, полегчает. В казарме скоро будут в кости играть – не хочешь попытать счастья?
– Нет, я домой. Скажу Бетси, чтобы укладывалась.
– Подумай как следует, Уил. На юге наемники никому не нужны – как жить будешь?
– Как-нибудь.
– Эк сказанул! У тебя семья, сынишка хворает. Как ты его повезешь, за что их погубить хочешь? Прямо не знаю, чего тебя так разбирает. Ну, сунул хрящик в мягонькое, так что ж теперь, всей жизни конец? Дурь это, братец. Ступай домой, выспись. Утром увидишь все по-другому.