Дочь горного короля
Шрифт:
– Та была чародейкой, а Сигурни обыкновенная женщина.
– Как же ты слеп, как закоснел в мужской своей спеси Эту женщину жестоко избили и изнасиловали пятеро человек. Ее бросили в тюрьму и накинулись на нее, как звери…
– Не желаю слышать об этом! – взревел, поднимаясь, Фелл.
– Ты выслушаешь! – закричал в ответ старец. – Они били ее, и резали острыми ножами, и вытворяли такое, что язык не поворачивается сказать. А потом бросили на холодном полу темницы, в луже собственной рвоты и крови. Ужасайся сколько угодно – это мужские дела, Фелл. Около часу спустя к ней пришел еще один стражник, тоже желавший получить удовольствие. Она убила
Фелл перевел взгляд на Сигурни и гордо сказал:
– Что ж, недаром она горянка. Но даже после этого мужчины за ней не пойдут.
– Увидим. А теперь ступай к ней домой, пока солдаты туда не нагрянули. Пришли сюда карлика с оружием и одеждой.
– А ты? Останешься с ней?
– Останусь.
Фелл повесил колчан на плечо, посмотрел на недвижное тело женщины.
– Буду держать ее в тепле, – заверил Талиесен. – Вот, кстати, твой лук, я его подобрал. – Старик размотал мешковину и отдал изумленному лесничему то, что Фелл принял за посох.
– И сухой к тому же! Ну, спасибо, кудесник. С луком мне ничего не страшно.
Талиесен, не глядя на него больше, взял безжизненную руку Сигурни в свою.
Фелл накинул плащ и вышел в дождливую ночь.
Сигурни, стоя у серой стены пещеры, слушала разговор старика и Фелла. Она слышала их слова, видела лица и даже каким-то образом разделяла их чувства. Фелл был испуган, но старался не показывать виду, как это подобает мужчине. Старик, Талиесен, устал, но в нем бурлило едва сдерживаемое волнение. Видела она и себя, избитую, поруганную, с распухшим синим лицом, завернутую в красный плащ своего насильника. «Я умираю, – подумалось ей. – Мой дух покинул тело, и впереди Пустота». Она не испытывала ни страха, ни ужаса – лишь печалилась, что не суждено сбыться ее мечтам.
Фелл взял у старика лук и ушел. Она позвала его, но он не услышал. «Никто больше не слышит меня, кроме разве что мертвых», – подумала Сигурни.
Но она ошибалась. Как только Фелл вышел, старик уставился на нее блестящими, похожими на пуговицы глазами.
– А теперь потолкуем. Как ты?
Сигурни удивилась и смутилась одновременно. Старик держал за руку ее тело, но смотрел прямо в глаза Сигурни-духу. Это сбивало с толку.
– Я ничего не чувствую. Это и есть смерть?
Его смешок напоминал шорох сухих листьев, потревоженных ветром.
– Перед тобой человек, который сражается со смертью много веков. Даже говорить о ней не желаю. Помнишь ли ты, как пробудился твой дух?
– Да. Кто-то позвал меня, но когда я открыла глаза, его уже не было. Как это получается, старче?
– Боюсь, ответ будет слишком сложен для неученой горянки. Скажу главное: твой разум отказался думать об измученном теле. Ты впала в сон, и твоя… ну, скажем, душа вышла на волю. Ты не ощущаешь ни боли, ни стыда, не чувствуешь себя виноватой, а твое тело между тем выздоравливает. Я своим искусством ускорил его исцеление. Однако, когда ты снова очутишься в своей телесной тюрьме, тебе, скажем так, придется несладко.
– Я тебя знаю? – спросила она.
– А как тебе кажется?
– Я помню, как ты держал меня, прижимая к себе. У тебя бородавка на подбородке. Я гляжу на тебя и вижу другого человека,
– Воспоминания детства, – кивнул Талиесен. – Да, милая, ты меня знаешь. Того другого звали Касваллон. Когда-нибудь, если Бог даст, ты снова встретишься с ним.
– Вы с ним спасали меня от демонов – там, у заводи. Мне Гвалчмай рассказывал. Кто вы, Талиесен, и почему пришли мне на помощь?
– Я всего лишь человек – хотя и великий, заметь себе. И помогал тебе из чистого себялюбия. Но не время сейчас говорить о прошлом. Грядет волшебное время, Сигурни, время крови и смерти.
– Я хочу быть частью этого времени.
– У тебя и выбора особого нет, но когда ты очнешься, то будешь думать иначе. В духовном виде ты освобождаешься не только от плоти. У человеческого тела много орудий. Ярость, наполняющая силой мышцы, страх, обостряющий ум, любовь, связующая железными узами, ненависть, способная двигать горы. И так далее, и так далее. Но в астральной форме твоя связь с этими чувствами очень слаба. Ярость и жажда мщения спасли твою жизнь и побудили тебя надеть красное. Эта ярость никуда не ушла, Сигурни. Это пламя нет нужды раздувать, оно пылает ярко и осветит тебе дорогу к величию, стоит лишь вернуться обратно в плоть.
– Ты был прав, старче. Я понимаю не все, что ты говоришь. Как я могу вернуться обратно?
– Для начала тебе надо спуститься к заводи.
– Нет, – потрясла головой она. – Там призрак.
– Да. Иди, позови его.
Не успела она отказаться, друид воздел руку, и огонь превратился в стену футов четырех вышиной. Маленькое пятнышко в ее середине образовала сияющий круг. Сперва белый, как снег, он обрел голубизну летнего неба, и завороженная Сигурни вдруг увидела в нем себя, говорящую с Гвалчмаем в своей хижине.
– Кто он был, этот призрак?
– Пойди и спроси его сама, женщина. Позови его.
Она, содрогнувшись, отвела глаза в сторону.
– Не могу.
– Нет на свете такого, чего ты не можешь, Сигурни. Нет.
Она ласково погладила его руку.
– Полно, Гвалч, мы же друзья. Почему ты не хочешь помочь?
– Я тебе помогаю. Советом. Ты не помнишь Кровавую Ночь, но вспомнишь, когда придет время. Мы заперли твою память, когда нашли тебя там, у заводи. Ты была безумна, дитя. Сидела в луже собственной мочи, раскрыв рот, с пустыми глазами. Меня сопровождал друг по имени Талиесен. Это он расправился с убийцами, он – и еще один человек. Он сказал, что надо закрыть на замок твою память и вернуть тебя в мир живых. Это самое мы и сделали. Когда ты станешь достаточно сильной, чтобы повернуть ключ, дверь откроется – так он сказал мне.
Круг снова преобразился в точку, и костер вернулся в прежнее состояние.
– Достаточно ли я сильна, чтобы повернуть ключ? – спросила Сигурни.
– Ступай к заводи и узнаешь. Позови его!
Сигурни постояла немного и вышла из грота. Дождь продолжал лить, но она не чувствовала его. Ветер гнул деревья, сверкала молния, но она не слышала ни водопада, ни грома, ни ливня.
– Я пришла! – крикнула она, выйдя на берег.
Ответа не было.
– Назови его имя, – сказал внутри нее голос Талиесена.