Дочь горного короля

Геммел Дэвид

Она знала, какое имя нужно назвать, и дивилась, что так долго не понимала столь очевидной вещи.

– Железнорукий! – позвала она. – Это я, Сигурни.

Вода забурлила, и забившая ввысь струя образовала магические Врата. В них появился гигант с серебряной, заплетенной в две косицы бородой и стянутыми в хвост волосами. Доспехи его тоже сияли серебром, длинный широкий меч словно выковали из лунного света. Человек приветственно поднял его, спрятал в ножны и сказал зычным, раскатистым голосом:

– Иди ко мне, Сигурни. Прогуляйся со мной немного.

– Это ты говорил со мной в

Цитадели. Приказывал мне бежать.

– Да.

– Ты защищал меня, когда я была ребенком. Убил последнего дуплозуба.

– И это верно.

– Но почему?

– Ради любви, Сигурни. Ради любви, отрицающей смерть. Согласна ты погулять со мной?

– Да, – сквозь подступающие слезы сказала она и пошла к нему по воде.

6

Барон Ранульф Готассон, несмотря на мучительную боль в пустой глазнице, наслаждался смятением подвластных ему людей. Его пальцы рассеянно поглаживали драконьи когти на ручке кресла. Те двадцать человек, что собрались перед его высоким сиденьем, волновались не зря. Они оплошали, упустили женщину, из-за которой он потерял глаз. Он злобно смотрел на них единственным, налившимся кровью оком.

– Я хотел бы услышать, что женщина и ее пособник наконец пойманы, – тихим шипящим голосом произнес он.

Высокий офицер с подстриженной квадратом бородкой откашлялся. На его кольчужных штанах засохла грязь, правая рука была кое-как забинтована.

– Мы пока еще не схватили их, ваша милость. Я привел людей обратно, чтобы запастись провизией.

– Не схватили, – повторил, поднявшись с кресла, барон. – Женщину и лесничего, едущих вдвоем на краденом жеребце. – Медленно сойдя с трех ступенек, он встал перед офицером. Тот понурился и промямлил что-то себе под нос. – Говори громче, Чард, пусть все послушают.

Офицер, покраснев, поднял голову и заговорил во весь голос:

– Они обманули нас. Отпустили коня и пошли напрямик. Потом началась гроза, и мы сбились со следа, однако продолжали погоню, полагая, что женщина вернулась к своим. Предатель-лесничий, Фелл, обстрелял нас из засады и ранил двоих. Мы погнались за ним, но тяжелая кавалерия для лесной чащи мало пригодна. Мы оставили лошадей и пошли дальше пешими, но это было все равно, что гоняться за призраком. Лучников я при себе не имел. Он снова начал стрелять и попал в троих. Доспехи, к счастью, уберегли их от тяжких ран, но у наемника Лавы до сих пор сидит в плече наконечник стрелы.

Барон кивнул:

– Ты хочешь сказать, что тридцать солдат не сумели сладить с женщиной и тупым мужиком из горного клана.

– Нет, ваша милость, я хотел сказать, что…

– Молчать! Ты пропадал целых четыре дня и не додумался послать в Цитадель за следопытами? За Колларином-Искателем? Не додумался бросить на поиски Фелла его же односельчан?

– Односельчан…

Барон развернулся и заехал Чарду в зубы. Тот пошатнулся, рухнул, ударился головой о постамент статуи и лишился сознания.

– Вы все меня подвели, – сказал барон, – но он виноват больше всех и будет наказан. Теперь ты, – обернулся Ранульф к могучему воину с коротко стрижеными светлыми волосами. – Обрин Южанин, не так ли?

– Да, ваша милость.

– Тебе,

как я помню, уже доводилось воевать с варварами. Кушир, Палол, Умбрия, Клития?

– Так точно! Я и в Пеште служил, под началом у вашей милости. Простым солдатом в ту пору. Присутствовал при взятии вами стены.

– Теперь ты сержант. Если ответишь толково, возглавишь розыски и будешь произведен в капитаны. Скажи: в чем ошибся болван, который валяется на полу?

Обрин набрал в грудь воздуху и задумался. Барон улыбался – он знал, что творится сейчас у него в голове. Ни один солдат-ветеран не хочет быть офицером. Жалованье не такое уж и большое, а из него и за стол платить надо, и коня справлять, и доспехи, и слугу нанимать. Наконец Обрин, побледнев, дал свой ответ:

– Когда разразилась гроза, след простыл, ваша милость. Нам следовало поехать в Силфаллен и взять заложников, тогда лесники сами выследили бы своего начальника. Еще бы я назначил награду за поимку беглецов – так, на всякий случай. В горах денег мало, а ублюдок, который родную мать продаст за пару грошей, найдется всегда. – Обрин потер подбородок. – Вы изволили помянуть Колларина, а вот я, скажу честно, о нем не подумал. Увольте, ваша милость, не ставьте меня вместо капитана Чарда. Я не из благородных и на такой пост не гожусь. Мозгов маловато. В сержантах мне самое место.

Барон, ничего ему не сказав, снова сел в кресло. Огненные языки из глазницы били прямиком в череп, но он не показывал, как ему больно.

– Возьмешь с собой пятьдесят человек. Колларина тоже. Отряд разобьешь на две партии. Одна поедет в Силфаллен, объявит награду в сотню золотых гиней и доставит в Цитадель четырех заложников. Другая, с Колларином и с тобой во главе, отправится в хижину этой женщины и начнет поиски оттуда. Перед отъездом ты привяжешь капитана Чарда к столбу и отсчитаешь ему пятьдесят плетей. При каждом ударе говори себе следующее: если я оплошаю, со мной сделают то же самое.

– Слушаюсь, – пробормотал Обрин.

Барон махнул рукой, отпуская всех.

– Ты, Леофрик, останься. Закрой дверь и приходи ко мне в кабинет. – Барон через боковую дверь вышел на лестницу, поднялся на самый верх. Там его уже ждал кубок с темным, мерзким на вид питьем. Ранульф терпеть не мог никаких лекарств, а болеутоляющих в особенности. Но боль мешала ему мыслить ясно, поэтому он осушил кубок и сел спиной к распахнутому окну.

Вошел, постучавшись, Леофрик.

– Сочувствую вашим страданиям, кузен. Жаль также, что вы потерпели разочарование, – робко проговорил он.

– Страдания пустяки, а разочарования я никакого не потерпел. Напротив. – Барон жестом пригласил юношу сесть. – Повод для войны с горцами слетел ко мне с неба на крыльях ястреба. Суди сам: за нападение на королевского наместника арестована женщина. Горцы вторгаются в тюрьму и освобождают ее, убивая королевских солдат. Король, когда эта весть дойдет до него, пришлет мне на подмогу еще пять тысяч, и мы, пройдя от Цитадели до моря, раз и навсегда покончим с горными кланами.

– Но я не вижу, какую опасность эти кланы могут представлять для империи. У них нет государственного механизма, нет армии. Они даже восстания не поднимали.