Дочь горного короля
Шрифт:
– Горца нет нужды учить драться.
Обрин улыбнулся, что случалось с ним редко – но лицо его от этого не смягчилось, а сделалось еще более устрашающим.
– Что верно, то верно, лорд-ловчий. Драться они умеют и умирать тоже. Не понимают только, что воевать – значит не просто подраться и умереть. Что еще и победить требуется. Без дисциплины же ни одна армия победить не может. Когда полководец отдает какой-то приказ, то ему – в нашем случае ей – должны подчиняться беспрекословно. У нас не то. У нас имеется пять сотен героев, которые при виде врага хватаются за клейморы и идут умирать, как Фарлены.
Тови проглотил подступивший гнев. Что смыслит нижнесторонний в клановой гордости и воинской чести? Для чужеземцев война не доблесть, а ремесло. При всем при том этот вояка честен и нельзя сказать, чтобы совсем не прав.
– Ты пойми, Обрин, – мягко заговорил он. – У нас каждый человек на особицу. Споры между кланами всегда решались единоборством, и никакой тактики мы отродясь не знали. Даже воюя с вами… мы просто шли в бой и гибли. Так мы сражались на протяжении поколений. Не знаю уж, способны ли те, что постарше, усвоить твою науку. Так что наберись терпения и попробуй как-то убедить молодых.
– Я уже все доводы исчерпал, – упорствовал Обрин. – Мало им разве примера Фарленов?
– Мы люди гордые. По доброй воле мы пойдем хоть в преисподнюю, но силком нас никуда не загонишь, понял?
– Я подумаю над этим, – сдался нижнесторонний. – Ты ведь знаешь, я не офицер, не военачальник. Всему, что знаю, научился сам за семнадцать военных лет. Но я подумаю.
– С вашего позволения, лорд-ловчий, – с учтивым реверансом сказала девушка, закутанная в теплую шаль. – Мой дедушка слег и подняться не может. Не зайдете ли к нам?
– Иду, девочка, – устало ответил Тови.
Его усталость не укрылась от внимания Обрина. Неверие лежит у него на плечах, как плащ, подумал бывший сержант. С этой мыслью он стал подниматься по склону в пещеру, где собирались его бойцы. Трое, пришедших первыми, уже развели костер. С появлением Обрина разговор оборвался. Два свертка, которые он принес сюда раньше, остались нетронутыми. Мало-помалу, кто поодиночке, кто парами, пришли все двадцать пять человек, сущие дети. На Обрина они смотрели угрюмо и настороженно.
– Сегодня учений не будет, – сказал он. – Мы просто поговорим. Говорить я не мастак, а учитель из меня и того хуже. Но лучшего у вас все равно нет, так что послушайте.
– Зачем это? – осведомился из первого ряда юнец лет четырнадцати. – Ты велишь нам камни таскать – мы таскаем. Велишь бегать – мы бегаем. Охота была слушать речи предателя-нижнесторонего. Твое дело приказывать, наше исполнять.
– Слушать – это и есть мой приказ, – спокойно ответил Обрин. – Мне плевать, нравлюсь я вам или нет. Тут не дружеская пирушка. Я одного добиваюсь – чтоб вы худо-бедно научились защищать своих близких от могущественного врага. Умереть вы готовы хоть сейчас, это я знаю. Фарлены всем показали, как мало горец дорожит своей жизнью. Но ваша смерть победы не обеспечит – победить можно, когда умирает твой враг. Неужели это так трудно понять? Лорд-ловчий говорит, что силком горца ничего не заставишь делать. Это и к ученью относится? Тогда непонятно, как горцы строят дома, ткут шерсть, куют мечи и гнут луки. Всему нужно учиться, и военному делу тоже. Это точно такое же искусство, умение делать ход и отвечать на него. Нижнесторонние, как вы их называете, отлично это умеют.
– Мясники они, вот что, – сказал кто-то сзади.
– Да, мясники, если хочешь. Но в бою они действуют слаженно. Это называется дисциплиной. Дисциплина не имеет ничего общего с честью и доблестью, но лежит в основе всякой победы. – Обрин размотал первый сверток. В одеяле лежала дюжина палочек с большой палец толщиной и в локоть длиной. Он раздал их тем, что поближе, и приказал: – Ломайте!
– Зачем? – ухмыльнулся кто-то.
– Ломайте, и все тут.
Затрещало дерево, и чей-то голос под общий смех подытожил:
– Ну вот, одной премудростью меньше. Научились палки ломать.
– Легко ведь, правда? – беззлобно подхватил Обрин. – Даже ребенку под силу. Именно так, дорогие мои, нижнесторонние с вами и разделаются. Дело тут не в отваге, не в доблести, а в том, что вы разобщены, как эти вот палочки. А вот как воюют нижнесторонние. – Он достал из второго свертка связку точно таких же палочек и бросил ее шутнику. – Покажи, чему научился – сломай их!
Тот хрястнул связкой через колено. Несколько палочек сломалось, но пучок не распался, и юноша сердито кинул его в огонь.
– И что же это доказывает? Дай мне клеймор и увидишь, на что я способен!
– Сядь, парень. В твоем мужестве я не сомневаюсь, а урок мой прост. Вы только что видели две связки по дюжине палочек каждая. Одна ломается, другая нет. Так же и с армиями. На Золотом поле кланы сражались единственным известным им способом: стояли плечом к плечу и махали клейморами, а лучники, пращники, копейщики, тяжелая кавалерия и пехотинцы в броне валили их сотнями. Нет, они не побежали, они остались стоять и погибли, как подобает мужчинам. Сколько мужества потрачено втуне, Бог мой! Видел ли кто-нибудь из вас гибель Фарленов?
Отозвались несколько человек, и Обрин, кивнув, сделал им знак молчать.
– Я и без слов знаю, как было дело. Нижнесторонние находились в долине, и Фарлены напали на них сверху, сверкая клейморами на утреннем солнце. Нижнесторонние образовали стену, сомкнув щиты и выставив копья. Фарлены попытались пробиться сквозь эти копья, и тут из лесу справа появилась конница, а слева лучники. На горцев посыпались стрелы. Сколько длился бой? Не час и даже не полчаса. Все, по словам Фелла, было кончено в считанные минуты. Своих убитых нижнесторонние сложили в одну-единственную повозку – десять, пятнадцать, много двадцать солдат. Фарленов полегло несколько сотен. Большая нужна глупость, чтобы ничему не выучиться на таких вот ошибках. – Теперь все слушали внимательно, не сводя с Обрина глаз. – Вам хорошо известны привычки лесного зверья. Олень, увидев стаю волков, спасается бегством. Волки пускаются в погоню, медленно изматывают его, потом окружают и нападают со всех сторон. Кого-то он убьет своими рогами, а после умрет сам. Олень этот – вы, а волки – нижнесторонние, только они будут похуже волков. От волка у них хитрость и выносливость, от оленя рога, от медведя когти, от льва клыки. Чтобы победить их, мы должны стать такими же, как они.
– А как? – спросил недавний шутник.
– Хороший вопрос для начала, – похвалил Обрин. – Понимание между нами – вот главное. Скажу вам так: любая война строится на обмане. Если ты слаб, заставь врага поверить в твою силу, если силен – убеди его в твоей слабости. Пусть враг думает, что ты близко, когда ты далеко, и думает, что далеко, когда ты близко. Так нижнесторонние обманули Фарленов. Разведчики донесли им, что клан на подходе, и они спрятали своих конных и лучников. Фарлены увидели пехоту в невыгодной позиции, атаковали ее – и попали в железные челюсти. Мы не станем следовать их примеру. Мы будем драться на своих условиях и в удобной нам местности. Если понадобится, можем и отступить. Отныне оленем будут они, а волками мы.