Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия
Шрифт:
Сейчас идёт настоящая война – я каждый день прикасаюсь к ней руками. И вот я готовлюсь совершить измену. Да, Томми, надо называть вещи, как они есть. Помочь убежать пленному, да ещё задуманным мною способом, – это значит изменить. «Измена всегда неудачна, а если она удалась – называй её по-другому» – я слышала такую мудрость. Но по-другому назвать свой поступок я не могу.
Я с детства хотела вслед за папой оказаться на войне. Оказалась. И узнала, что спасти друга – это измена.
Томми, ты должен презирать меня. Может, ты сейчас так на меня посмотришь, что я больше ни разу не выну тебя из кармана, от стыда. Но сейчас, пожалуйста, выслушай.
Ведь если с ним случится самое худшее, виновата буду только я. Он попал второй раз в плен из-за меня. Из-за меня он взбесил следствие, не желая рассказать правду о том, как бежал с корабля. Кстати, из-за меня он лакомился пирогом в тот вечер, когда его должны были освободить. Зуб ему могли вырвать и в Севастополе, только предложив вместо виски – водку.
Томми, я знаю, на что иду и что теряю в случае неудачи. «Дочь капитана Летфорда, та самая дочь капитана Летфорда (вероятно, отставного капитана Летфорда), выпустившая врага». Прежде за такие поступки выставляли к позорному столбу, теперь такие столбы – пересуды в гостиных и газеты. И я причиню большой ущерб отцу.
Пусть. Я не позволю, чтобы из-за меня Саша получил такие раны, какие я не смогу перевязать.
Томми, прощай. Если ты меня простишь – до свиданья. А я буду готовиться к сегодняшнему делу. К измене».
Глава 5, в которой Джейн хитрит, а Саша – свистит, после чего происходит очередное неудачное прощание, Счастливчик Джон пытается схватить за крыло нетопыря удачи, а Лайонел преуспевает в разоблачении злодеяний, но и сам не уходит от наказания
– Лайонел, настало время серьёзно поговорить, – однажды утром сказал мистер Стромли. – Врач считает, что ты уже достаточно здоров, чтобы отвечать за свои поступки.
– Это было именно мнение врача? – спросил Лайонел.
– Врач считает, что ты здоров настолько, что хорошая взбучка пойдёт тебе на пользу, а не во вред, – раздражённо ответил дядя Генри. – Я хочу задать тебе несколько вопросов. Имей в виду, искренность твоих ответов напрямую связана с последствиями разговора. А если будешь юлить, имей в виду: даже если я и позволю тебе в дальнейшем продолжить твои письменные развлечения, тебе придётся несколько дней заниматься лёжа.
– Не привыкать, – ответил Лайонел. – Мистер Стромли, – поспешно добавил он, так как дядя начал свирепеть и, пожалуй, мог бы исполнить угрозу, – я готов ответить на ваши вопросы.
– Хорошо, мой мальчик, – тихо, но грозно сказал мистер Стромли. – У тебя есть шанс легко отделаться. Я хочу, чтобы ты внятно объяснил мне смысл твоей переписки с загадочными адресатами в Индии и Канаде. Кроме того, я узнал, что сегодня к полудню в Освалдби-Холл приглашён некий мистер Бодли. И, по словам управляющего, приглашающей стороной является именно мастер Летфорд. Стоило мне отлучиться на два дня по делам, и в усадьбе стало происходить черт знает что! Я бы хотел получить внятное объяснение, мастер Летфорд…
Дядя Генри начал относительно спокойно (для себя), но под конец уже так взревел, что сделал паузу – набрать воздух. Это позволило Лайонелу сказать:
– Мистер Стромли, я с удовольствием убедительно, внятно и исчерпывающе отвечу на все ваши вопросы. Я готов сделать хоть сейчас, но, если вы не против, не в коридоре. Кроме того, при разговоре должна присутствовать миссис Дэниэлс, извините, это необходимое условие. Кстати, дорогой дядя, вы завтракали?
Мистер Стромли, услышав про миссис Дэниэлс, хотел было заорать громче прежнего, а может, и приступить к исполнению своих угроз. Но остановился. Лайонел назвал его дядей, пожалуй, первый раз за этот год, а может, и впервые за несколько лет. Миссис Стромли «тётей» он все же называл, и это очень обижало её мужа.
– Хорошо, – сказал он, – поговорим после завтрака.
Джейн не без лёгкого смущения поняла, что приступает к уже привычному занятию – готовится к побегу. Причём на этот раз полностью к чужому и наиболее преступному из всех четырёх.
Поначалу она навестила портного-француза в Камышах и забрала мундир. Мсье Николя сначала посочувствовал, как он неосторожно сказал, «прежнему хозяину мундира», а узнав, что тот жив и даже уверенно пошёл на поправку, попросил выказать почтение храбрецу. «Хирургу тоже, верно, пришлось много штопать», – заметил он.
Сам мсье Николя заштопал отлично – Джейн не сразу нашла места прежних ран и порадовалась за Мэрдо.
На обратном пути от портного Джейн показалось, будто она увидела знакомое лицо. Она даже изменила маршрут и ещё раз посмотрела на человека. Да, пожалуй, это именно шутник Билли. «Пожалуй», потому что она видела его лишь в темноте или в потёмках.
Джейн расхрабрилась, подошла к нему, спросила, как дойти до Равнинного госпиталя. Шутник Билли любезно показал, и, услышав его голос, Джейн избавилась от сомнений.
«Нерадостная встреча, – подумала она. – Если дядя Генри пришлёт нового негодяя (она уже не сомневалась, что Счастливчик плывёт в Австралию), то здесь найдутся исполнители. Впрочем, отрадно, что парня не повесили за сон на посту».
Вот в таких мыслях Джейн дошла до тюрьмы. Она была возле неё и прошлым вечером, при пересменке, и подтвердила то, что заметила и раньше: дежурный сержант спрашивает об инцидентах, но сам факт посещения офицерами пленных к инцидентам не относится.
От тюрьмы Джейн прогулялась к позициям, пытаясь запомнить путь. Идти придётся в темноте, а плутать нежелательно.
Все эти хлопоты и рекогносцировки были лёгкими и незаметными из-за ажиотажа, охватившего союзный лагерь. К батареям беспрерывно подвозили снаряды, подходила пехота. Папа находился среди своих солдат, ожидая приказа. Он не был даже уверен, что этой ночью сможет выспаться в домике – протомят в траншеях. Не сомневался, что до конца осады остался день-другой, хотя штурм выйдет кровавым. «Ну почему суд не может подождать этот день-другой?» – походя думала Джейн.
Эта мысль её не отвлекала. Она уже решила не ждать милости ни от суда, ни от Королевы, ни от Царя.