Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия
Шрифт:
По дороге шутник Билли, как человек, не раз видевший место действия, объяснял диспозицию. Вламываться в узкую дверь всем сразу смысла не было, к тому же степень её хлипкости оставалась неизвестной. Поэтому он и Пьер собирались подняться на крышу, отодрать доску и спрыгнуть внутрь. Штурмовать дверь поручили Гансу. За ним должен был войти Счастливчик, принять результаты работы. Уходя, предполагалось оставить в доме пару русских монет и клочок взятой у убитого русского прапорщика записки, создавая видимость операции неприятельских пластунов.
Спорили только об оружии. Шутник Билли настаивал на пистолете, уверяя, что он и сообщники успеют смотаться до того, как прибегут солдаты, Счастливчик разрешал использовать его лишь после вражеского выстрела. Сошлись на компромиссе: стрелять можно также и в том случае, если оружие направят на него, заказчика.
Так и приблизились к объекту. Притихшая было канонада разгоралась опять. Поэтому можно было и шуршать, и спотыкаться, и делать другие непозволительные просчёты при ночных нападениях.
– Вперёд, парни, – сказал Счастливчик. – Обделаем дельце – каждому пятьдесят фунтов и все, что найдёте, кроме бумаг. Бумаги – мне. Пошли.
Шутник Билли и Пьер пошли во фланговый обход. Счастливчик и Ганс – прямым путём.
В дверь спальни постучали.
– Мастер Летфорд, – сказал дворецкий, – мистер Бодли прибыл.
– Пусть он немедленно уберётся! – хрипло гаркнул дядя Генри.
– Извините, мистер Стромли, но согласно указаниям, следующим из письма, полученного вчера от сэра Фрэнсиса…
– Из письма, которое не было передано мне? – возмущённо сказал мистер Стромли.
– Да, сэр. Извините, но в нем были чёткие указания, в том числе относящиеся и к вам…
– Простите, мистер Ф., – перебил управляющего Лайонел. – Думаю, стоит сообщить дяде Генри главную новость: сэр Фрэнсис утверждает, что Джейн добралась до него благополучно.
Отдадим должное актёрским дарованиям мистера Стромли. Он что-то прошептал, и лишь очень чуткое ухо уловило бы в этом «что-то» десяток крепчайших ругательств, распространённых по обе стороны Атлантики.
– Дайте мне письмо!
– Простите, сэр, но я не могу выполнить вашу просьбу, – сказал управляющий. – Письмо начинается с недвусмысленной инструкции: «Мистер Ф.! Так как, по моим сведениям, в Освалдби-Холле появились лица, имеющие привычку читать письма, не адресованные им лично, я должен уточнить: письмо адресовано именно вам, и передача его в руки другому лицу станет прямым нарушением моего распоряжения».
Все замолчали, и управляющий понял, что может говорить дальше.
– Согласно дальнейшим инструкциям, содержащимся в письме, мне следует сообщить вам, что с момента получения данного письма власть в Освалдби-Холле полностью переходит к миссис Дэниэлс, а за мною сохранены исключительно казначейские функции («Правда, без ущерба в жалованье», – удовлетворённо подумал управляющий). Что же касается указаний, относящихся к вам…
– Простите, мистер Ф., – Лайонел опять перебил управляющего, – может, не стоит томить в ожидании мистера Бодли? Миссис Дэниэлс, я предлагаю принять его, и сделать это немедленно. Именно этот визитёр сделает мой рассказ более понятным.
– Да, – громко и почти резко сказала миссис Дэниэлс, – этот господин имеет право посетить усадьбу по приглашению мастера Летфорда.
Мистер Стромли слегка опешил от такого командного тона. Потом все же приготовился что-то рявкнуть, но управляющий открыл дверь.
На пороге стоял пожилой, седоусый господин военной выправки.
– Отставной сержант Бодли, – сказал он. – А вы, вероятно, мастер Летфорд…
Лайонел не успел ответить, как гость продолжил, увидев нового знакомца:
– Здравствуйте, мистер Марджерисон. Как я рад, что вы не погибли!
– Простите, вы, видимо, обознались, – спокойно сказал мистер Стромли.
Отставной сержант взглянул на него внимательно – он явно не желал ошибаться.
– Простите, мистер Марджерисон… Но я не обознался.
Ночь перед штурмом, а может, и вообще любая ночь на передовых позициях, имела свои преимущества – никто не тратил время на лишние вопросы. Едва русские plastuni скрылись, из траншей повыскакивали дарбиширские стрелки. Они дали по два-три выстрела вслед, но тут же ринулись обратно. Сержант, не удивившийся девочке на позициях, потянул в траншею и Джейн.
– Быстрее, мисс. Сейчас русские пушкари нас накроют, чтобы дать этим чертям уйти.
Сержант не ошибся. С Редана грянули орудия, и мгновенно – расстояние невелико – им ответили разрывы. Один шарахнул так близко, что Джейн несколько секунд подряд не могла ни видеть, ни слышать, а только думать, и притом глупости. «Если бы попали, можно было бы завтра в госпиталь не идти», – к примеру, думала она.
Потом к ней вернулись все чувства, и Джейн поняла, что пушки умолкли.
– Вы откуда, мисс? – любопытство сержанта все же оказалось не контуженным от пребывания в передней линии.
– Из госпиталя, – ответила Джейн, и сержант не стал задавать лишние вопросы.
– Возвращайтесь, мисс. Будет нужно – сами к вам друзей притащим латать и штопать. Без работы вам не остаться: днём пули, ночью ножи, а бомбы – сутки напролёт. Говорят, возьмём город со дня на день, но мне кажется, повозимся ещё, так что и госпиталь потрудится.
Несмотря на страх и смятение от последних событий, Джейн заметила: это единственный человек, который за последние дни усомнился в завтрашнем или послезавтрашнем взятии Севастополя.
Она поблагодарила сержанта и пошла назад. Идти назад было чуть легче, чем на передний край: появилась луна.
Когда отставной сержант, так до конца и не понявший, для чего его пригласили в Освалдби-Холл, оплатив дорожные расходы, и наградили пятью фунтами, отбыл, в комнате опять установилось молчание. Его прервала тётя Лиз: