Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия
Шрифт:
– Это во-первых, – сказал Лайонел. – Во-вторых, миссис Дэниэлс остаётся в Освалдби-Холле. Простите, мистер Стромли, но это требование обсуждению не подлежит.
– Хорошо, – сказал дядя Генри после некоторой паузы.
– И ещё, – с улыбкой добавил Лайонел, – главное требование. Я хочу, чтобы мне по-прежнему приносили шоколад.
– Я согласен, – наконец сказал мистер Стромли. – Но запомни, мальчик, первая же твоя попытка нарушить условия соглашения, и ты будешь наказан, и очень жестоко. Я скорее запру тебя в подвале, чем позволю сбежать вслед за сестрой, а малейшее своеволие буду считать подготовкой к побегу. Ты понял?
– Да, – вздохнул Лайонел, – я понял это, как и то, что санкции будут односторонними. Что ж, горе лежащим и маленьким.
Из дневника Джейн
«Сентябрь 1854 года. Бьернеборг
Итак, это первая запись в моем дневнике, сделанная в России. Так хочется верить, что все последующие записи будут сделаны в столь же комфортных условиях!
Я проспала целый день в полном смысле слова: уснула, когда за окном ещё стояла ночь, и проснулась, когда уже стемнело. От того, что я так провела день, мне чуть-чуть неловко, зато я чувствую себя очень бодрой.
Финны высадили нас не сразу. Они вошли в гавань, спустили маленькую шлюпку, и старик довольно быстро куда-то погрёб. Эти полчаса ожидания, хотя ветер чуть-чуть стих, показались мне особо холодными и тревожными. Именно сейчас мы должны были понять, что значили странные взгляды и улыбки капитана шхуны и не ждёт ли нас полиция на столь близком и желанном берегу. Но сами причалить мы не могли, поэтому просто ждали.
Потом вернулся капитан, и мы скоро пристали к пирсу, как я позже выяснила, не в центральной части порта. Мы наконец-то сошли на твёрдую землю, думая – по крайней мере я – про засаду на берегу.
Сыновья остались на шхуне, а капитан проводил нас до прибрежной таверны. Сэнди на прощание дал ему какие-то русские деньги, финн поблагодарил и сказал ещё пару фраз. Сэнди чуть не остолбенел, сухо попрощался с ним, а потом повернулся ко мне. На его лице было такое недоумение, что промолчать было бы невежливо.
– Он… он решил, что мы являемся британскими шпионами, и пожелал нам получить такой улов сведений, который нужен Адмиралтейству. Я понял, что не смогу его разубедить.
Я осторожно улыбнулась и заметила:
– Как было бы хорошо, если бы нас приняли за шпионов первый и последний раз.
Сэнди спорить не стал, и мы вошли в гостиницу.
Выяснилось, что капитан оказал нам ещё одну, очень важную услугу: на берегу он не только узнал, что в порту нет полиции, но и договорился с хозяином таверны. Видимо, он убедил его оказывать нам все спрошенные услуги, не докучая любопытством. Поэтому нам немедленно были предложены две комнатки на втором этаже, очень чистые и опрятные, особенно для портового заведения. Увидев белую простыню, я поняла, что моя палубная бессонница ничего не стоит и на самом деле я безумно хочу спать. Кстати, последний раз белую простыню я видела в Освалдби-Холле.
Мы уже приготовились уснуть, но тут выяснилось, что наступило утро, и жена хозяина предложила нам кофе с только что испечёнными булочками. Едва я почувствовала их запах, как сразу поняла, что совсем не хочу спать. На самом деле спать я, конечно, хотела, но не смогла бы заснуть, зная про сваренный кофе и эти булки, только-только вынутые из печи.
Оказалось, Сэнди думает точно так же. Мы выпили целый кофейник не очень крепкого, но горячего и сладкого кофе. Стыдно сказать, но в какую-то минуту я была уверена: если сейчас на пороге зала таверны появится даже дядя Генри, в сопровождении русских полицейских, я выскочу в окно, но сначала доем булочку. Или заберу её с собой.
Потом я опять поняла, что белая простыня ценнее только что испечённой булки, и медленно потянулась наверх. К счастью, в гостинице было только два этажа, не уверена, поднялась бы я на третий. У Сэнди хватило сил меня обогнать и галантно распахнуть дверь. Не помню, поблагодарила я его или нет…
Сейчас опять темно, зато можно уверенно сказать: я выспалась.
Разбудил меня Сэнди. Он встал раньше, успел прогуляться по городу и принёс одежду для меня. Я согласилась с ним, что во время войны его страны с Британией по России нежелательно путешествовать в форме британского мичмана, да и в одежде юнги с британского корабля тоже нежелательно.
Конечно, последовал трудный разговор: я пыталась понять, сколько стоили шинель и фуражка на меху, но мне не удалось ни выяснить это, ни, тем более, отдать деньги.
Потом мы стали обсуждать дальнейшее путешествие. По словам Саши, оно будет не быстрым. Как я поняла, чтобы передвигаться по России со сколько-нибудь приемлемой скоростью, нужно или воспользоваться императорской почтовой службой, путешествуя на казённых тройках, или иметь собственный хороший экипаж. К сожалению, такого экипажа у нас нет, а ближайшая почтовая станция находится в Або. Впрочем, будь она даже в Бьернеборге, воспользоваться ею было бы непредусмотрительно. Нам ничего не остаётся, кроме поездки на попутных повозках, да, если это удастся, нанимать повозки у местных жителей. Только так, по его словам, можно добраться до Санкт-Петербурга, существенно уменьшив шансы на неприятные встречи.
Сэнди сказал, что уже договорился с экипажем, который довезёт нас до небольшого городка, с красивым, но не запомнившимся названием. Там владелец повозки повернёт домой, а мы или найдём экипаж, который повезёт нас ночью, или заночуем в гостинице.
Конечно, мне-то хотелось бы ехать быстрее, но я не знала, что предложить, поэтому согласилась. Только заметила:
– Я давным-давно хотела побывать на континенте. Вот моя мечта сбылась, и я оказалась на самом-самом севере.
– Ничего, – улыбнулся Сэнди, – мы высадились на севере, но поедем на юг. Ведь мы направляемся в Крым, а он южнее, чем даже Южная Англия».
Из дневника Джейн
«Сентябрь 1854 года, Бьернеборг
Сегодня наше путешествие так и не началось.
Я проснулась от солнечного луча, подкравшегося к моей кровати. Секундная радость (кто из англичан не радуется, увидев солнце?) сменилась недоумением и обидой. Как я поняла, мы должны были выехать ещё затемно, но Сэнди меня так и не разбудил.