Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия
Шрифт:
Врач, прибывший вечером в Освалдби-Холл, констатировал, что кроме лубка вновь сломана и сама нога. «Вам правда так нравится читать книги, мастер Летфорд? – спросил он. – Если так, то ближайшие пять месяцев вам будет не скучно. Кроме того, мой долг сказать вам, мастер Летфорд, если ближайшие три месяца вы станете не только читать книги, но и лазать за ними под потолок, то вы можете так охрометь, что всю оставшуюся жизнь чтение окажется не только любимым вашим занятием, но и вынужденным».
Лайонел кивнул, а миссис Дэниэлс ещё и добавила, что в случае первого нарушения Лайонел будет лишён книг и газет, в случае второго – шоколада, сколько бы ни противилась тётя Лиз. Лайонел, давно убедивший всех в том, что главная ценность для него шоколад, болезненно вздохнул.
Так, с середины октября Лайонел вернулся к уже привычному лежачему режиму. Он опять валялся в своей спальне, читал книги, листал газеты и писал письма. Если же учесть, что он запреты не нарушал и шоколадом его снабжали в прежних объёмах, от такого образа жизни он не грустил.
Выйдя в тёмный и знакомый коридор, Джейн чуть не прикусила себе руку от тоски. Ведь последний этап её путешествия был труднее двух предыдущих, вместе взятых. А Лайонела, который дал бы советы и уж точно объяснил ей, что в России нет города «Тина», в привычной комнате не было. Самый близкий, самый понятный человек, чем-то похожий на Лайонела, не поможет ей, а, напротив, пустится в погоню (Джейн в этом не сомневалась), узнав о её бегстве.
И все равно, ничего ей сейчас так не хотелось, как свернуть в комнату Саши и просто посмотреть на него, как он спит. Так хотелось, что она даже чуть-чуть прибавила шагу, не боясь скрипа половиц, но все же боясь заглянуть.
«Вот только не надо думать о разных глупостях, вроде «мы непременно встретимся», – шептала Джейн себе самой. – Тебе надо сейчас думать о совсем других, более важных вещах. Ну, к примеру, чтобы доехать из Йоркшира до Портсмута хватило жирка Пигги-Пенни. Прощаясь с «Саут Пасификом», я похитила приз, принадлежавший британскому Адмиралтейству. Сейчас, увы, займусь конокрадством, а что делать? Идти пешком на станцию нет смысла: нужной мне станции здесь просто нет».
Под эти размышления она проделала прежний путь до конюшни и опять нашла стойло Карри по уже привычному ржанию. Осторожно, опасаясь нечаянно поджечь сено, Джейн отыскала сбрую. Так же осторожно укрепила свечку на загородке и начала седлать коня.
«Много раз увидеть и хотя бы раз сделать», – любил повторять Лайонел папины слова. Они относились к морским узлам, заряженным пистолетам, перевязкам, забитым гвоздям, наточенным ножам и многому другому. Сейчас Джейн хвалила себя за то, что и сама следовала этому правилу: в Освалдби-Холле не раз видела, как седлают коней, да и сама, пока конюха нет, проделала эту операцию пару раз. Выяснилось: русская сбруя почти ничем не отличается от английской, а седлать трудно лишь потому, что мало света. «Интересно, если бы их царь и наша королева знали такие бытовые мелочи, была бы война или нет?» – отвлеклась Джейн на глупую мысль.
Впрочем, глупая или нет, а мысль эта помогла сосредоточиться и довести дело до конца. Карри был готов к поездке.
Джейн затушила свечу и через несколько секунд пожалела об этом: ворота конюшни все же оказались заперты. Она не стала разжигать огонь, а нашла в темноте засов, поняла, как он действует, открыла, а потом, не без труда, растворила ворота. Сделать это тихо было невозможно, и где-то послышались заспанные, удивлённые голоса.
«Все равно у меня преимущество, и терять его нельзя», – подумала Джейн, выводя коня во двор. Она похвалила себя за схватывающую мелочи память: скамейку возле конюшни углядела ещё засветло и воспользовалась ей как подставкой, чтобы надёжно сесть в седло.
«Карри, друг, вперёд!»
Она пронеслась по двору, отчётливо слыша сзади крики. Лаяли псы. Обернувшись, Джейн увидела, как в некоторых окнах появился свет.
«И хорошо, – думала она, – меньше времени на прощание, меньше слез (да, вспомнив письмо Саше, она точно поняла, что могла бы и захныкать в коридоре), меньше тоски».
Сама же пришпоривала коня, и крики стихали за спиной.
Письмо Джейн
Саша, прости меня за то, что мы так расстаёмся. Ты не отпустил бы меня, как и дядя Лев, а я должна уйти. Наш договор, заключённый на борту «Саут Пасифика», отныне недействителен – я возвращаю тебе твоё обещание и доберусь до Севастополя одна.
Саша, я не могла уйти пешком и взяла коня. Рядом с письмом лежат деньги – прости меня ещё раз, но я не могу допустить, чтобы меня сочли воровкой. Не считай эти деньги платой, считай их залогом новой встречи.
За эти дни я поняла важную истину: твоя страна никогда не победит мою страну, но и моя страна никогда не победит твою. Когда эта истина станет ясна твоему Царю и моей Королеве, война закончится, и ты приедешь в Англию. Конечно, ты, ведь я в России уже была.
И тогда мы встретимся, в Лондоне или в Освалдби-Холле, как получится. Ты можешь потратить деньги или вернуть их, как хочешь. А я надеюсь, что верну тебе Карри (прости, полное его имя я забыла).
А ещё я разрешу тебе меня поцеловать. Ведь мы будем чуть-чуть старше. Честное слово, Саша.
Саша, Сэнди, Александр. До свидания. Надеюсь, не прощай. Ты первый русский, которого я встретила в своей жизни и убедилась: Россия – сказочная страна. Помолись, чтобы эта сказка была для меня со счастливым концом.
А теперь – храни тебя Бог. Мне пора под Севастополь.
J.