Дочь княжеская. Книга 2. Часть 2

Чернышева Наталья Сергеевна

Яшка завертелся возле скалы, выступающей из тумана подобно килю корабля-гиганта, выброшенного на сушу чудовищным штормом в совсем уже седые времена.

Вон как оплыли обводы, как заросли они мхом, покрылись извилистыми следами, проеденными в крепкой древесине вездесущими короедами. Воображение дорисовало из линий, уходивших туман, гигантский остов и упавшие набок мачты, истлевшие остатки парусов, черепа павших, врагов и команды…

Хрийз встряхнула головой, и всё стало на свои места. Скала, туман, сошедший с ума Яшка.

К голосу которого добавился крик второй птицы. Девушка подняла голову и окаменела от ужаса.

Гнездо держалось на скале каким-то чудом. Опасно накренившееся, разлохмаченное, оно упрямо не желало сваливаться в пропасть. Но упрямству подходил предел, и Хрийз это чувствовала. Но как взобраться по почти отвесной скале?

Пёстрая горе-мамаша металась над головой, пронзительно крича. Яшка успокаивал её, рассекая туман рядом с нею. Мол, вот, помощь привёл, всё будет хорошо, человек справится. Получалось у него не очень, сам был напуган и взбудоражен.

— Ты бы его ещё выше прилепила, дура пернатая, — в сердцах высказалась Хрийз, оценивая скалу. — Я-то летать не умею!

Туман наплывал волнами и кольцами, отступал, сгущался снова. Защитный, черти бы его забрали, флёр. Никакой он не защитный, Хрийз окончательно в этом убедилась. Атаковать он не может, не та природа у него. Но нервы трепать и силы высасывать — только в путь.

Сердце ёкало, замирая от закономерного ужаса: полезла на побережье, в глухое совершенно место, вечером, можно сказать, почти ночью, одна. А ну как костомары снова полезут?! Гральнча рядом нет, некому звать патруль и подставлять шею вместо неё.

Хрийз чувствовала — кожей, затылком, натянутыми нервами! — искусно спрятанное в тумане дыхание стихии Смерти, и это было вовсе не знакомое ощущение, возникавшее в присутствии Канча сТруви, Дахар, Ненаша или вот хотя бы Кота Твердича, нет. Больше всего оно походило на летний случай с катером. Чужое недоброе плетение, спавшее до поры. До того мига, как она, Хрийз, заденет по собственному недомыслию невидимые струны. А как их было не задеть?

Схватишь гнездо при помощи магии — заденешь, тебе крышка.

Позовёшь через раслин патруль — заденешь, тебе крышка.

Любая магия, лю-ба-я! Даже самая незначительная и крохотная. И тебе крышка.

Тебе, твоим птицам, их невылупившимся детям.

А проще всего было, наверное, повернуться и уйти, откуда пришла. Не совать голову в смертельную ловушку. Не рисковать жизнью. Не умирать ради каких-то там яиц, даже не птенцов ещё. Что-то подсказывало ей, что смерть в случае чего окажется очень неприятной, мучительной и страшной. У голоса интуиции была повелительная ясность предвидения.

— Яша, — тихо позвала Хрийз.

Сийг тут же с криком упал на подставленную руку. Девушка поцеловала его в лоб. Сказала:

— Миленький мой, родной. Помоги. Я сама не справлюсь; помоги.

Ловушка настроена на хозяйку, не на птицу. Только на это Хрийз и надеялась, только это и могло спасти несчастных птенчиков. Если Яшка сам заденет гнездо… а уж она бы его подхватила! На гнезде никаких сюрпризов не было, Хрийз видела это совершенно точно. Мёртвые петли стихии Смерти обнимали воздух и стекали по скале.

Вот уж к чему прикасаться не следовало!

Яшка встал на дыбы. Снялся с руки, летал кругами и орал.

— Придумай сам тогда что-нибудь, получше! — с внезапными слезами крикнула Хрийз.

Голос заглох в тумане, как и не звучал вовсе. Яшка поссорился с подругой. Они летали и орали, орали и летали, голова от них заболела очень быстро. А гнездо тем временем прямо на глазах вдруг поползло — вниз, вниз, на камни. Хрийз всхлипнула, рванулась к нему, вытягивая руки. Медленно, как в кино. Ужас захлестнул с головой: я не успеваю, мама моя родная, не успеваю, не успеваю, не ус…

Успела.

Но страшные мёртвые нити ловушки задёргались, изгибаясь и по ним будто поползло что-то, утолщаясь с каждым мигом. Хрийз прижала к себе гнезд но и торопливо пошла прочь, спешно накидывая на себя вуаль отрицания, накрепко заученную на уроках Кота Твердича. Ещё вспомнились книги, старые, с запахом древности, фолианты, хранившие сведения о защитных флёрах. Было ведь там что-то, ведь было же, на такой вот именно случай. Когда не можешь драться, а спрятаться надо.

Хрийз нервно оглянулась, лучше бы не делала этого. За спиной собирались из тумана костомары. Жуткие безглазые морды вытягивались следом за девчонкой, потревожившей ловчую сеть. Сейчас прыгнут! Сейчас сожрут!

Память вспыхнула нужными строчками. Короткий приказ птицам, и обе влетели в сферу ближней защиты… шаг и вытянутая рука, да, это-то им в школе ещё Лае вдолбил, отдать ему должное. Хрийз торопливо выполняла вычитанные в библиотеке инструкции. Со страху она проделала всё точно — заколыхался вокруг неё собственной магией вызванный защитный флёр, Флёр Невнимания, так он назывался в библиотечной книжке.

И костомары прошли мимо, вертя уродливыми бошками и словно принюхиваясь, хотя вроде бы нюхать им было нечем, не костями же, составляющими нос. «О чём я думаю!»- поразилась Хрийз сама себе, — О чём? Не важно, могут нюхать костомары или не могут. Важно, что они потеряли цель!»

Девушка прижала гнездо к себе и осторожно пошла прочь от ловушки.

Шла долго, старательно выбирая место, куда поставить ногу. Не хватало ещё споткнуться и разбить драгоценную ношу. Птицы смирно сидели у неё на плечах, понимали: деваться им некуда. Пёстрая Яшкина супруга для надёжности ещё сунула клюв девушке за ворот. Больно не было, было щекотно, но Хрийз терпела. Впрочем, дикая птица быстро сообразила, что лучше всего ей устроиться на драгоценных яйцах. Чтобы не замёрзли и чтобы Хрийз было легче идти.