Дочь княжеская. Книга 4
Шрифт:
— Что? — спросила Хрийз.
— Прошлое не вернёшь, разбитое не склеишь, — тихо ответила Мила. — Надо просто идти дальше. Сделать шаг в сторону от предопрелённости. Я этот шаг сделала. Да, скоро я совсем всё забуду. Стану маленькой капризной противной девочкой. Я была такой, папу расспроси, он со мной изрядно намучился. Зато теперь я жива!
— Хочешь, я тебя вязать научу, — предложила Хрийз. — Четыре столетия ты была Смертью, может быть, послужишь Жизни? Тогда тебе необязательно будет терять память. Я не уверена, но мне кажется, если примешь инициацию стихией Жизни до конца, ты себя сохранишь.
— Снова магия, — неуверенно выговорила Мила. — Снова это вот всё…
— Жизнь не убивает, — мягко сказала Хрийз. — Разве ты еще сама этого не поняла?
Мила нахмурилась.
— Я… я не знаю, — сказала она, наконец. — Я подумаю…
Хрийз кивнула, поднялась. Мила рассеянно спустила с рук мячик, подошла к прозрачной стене галереи. Хрийз встала рядом. Да, она всего лишь хотела, чтобы Мила жила. Даже не предполагая ни на волос, что возможна такая трансформация. Из чудовища в человека… В маленькую девочку, какой Мила была когда-то. Которой теперь предстоит взрослеть, как всем обычным девочкам. Учиться в школе. Получать плохие оценки ПО «Теории магии».
Хрийз вздрогнула, вспоминая Лае. Наверняка, у него были последователи. Или такие же «якоря». Или помощники. Чистить эту заразу теперь не перечистить. Но количество нежити в округе резко пошло на убыль, как объяснила Лилар, уже успевшая узнать обстановку в городе.
Исчез центр зла в лице Лае, исчезла и нежить. Мир вздохнул с облегчением. Даже солнце, казалось, светило ярче и радостнее.
— А ты будешь мне рассказывать сказки на ночь? — спросила Мила, затаив дыхание. — Или уже всё…
— Буду, — пообещала Хрийз. — Но спать со мной в одной постели ты больше не будешь. У тебя появится твоя собственная комната. И одежда. И мыть руки будешь сама!
— После еды, — мрачно вставила Мила.
Мыться она жутко не любила.
— До еды, — терпеливо объяснила Хрийз. — Правило поменялось. Теперь ты человек, а значит, грязные руки равно больной живот и долгие бдения на белом друге в уборной. Сомневаюсь, что тебе это понравится. И купаться будешь каждый вечер. И волосы вычёсывать. И всё это сама. Ну, разве что косы я тебе еще могу заплести… Но остальное — сама.
— Я забыла, — вздохнула Мила.
— Научу. Да, и в школу пойдёшь.
— У-у-у.
— Читать умеешь?
— Ну.
— А считать?
— Могу!
— До десяти?
— До скольки угодно!
— А площадь круга можешь посчитать?
Про площадь круга Мила ничего не знала.
— То-то же, — торжествующе воздела палец Хрийз. — Не знаешь наук, считай, калека.
На это Мила не нашлась, что возразить. Нахмурилась, собрала острую складочку на переносице…
— Да брось, — примиряюще сказала ей Хрийз. — Учиться — это здорово.
— Правда?
— Ну, конечно. Пока учишься, взрослые проблемы решают взрослые. Я бы, может, тоже вместе с тобой в школу пошла. Ещё раз. Но не могу.
— Ты же княжна правящая, — фыркнула Мила. — Конечно, не можешь!
— Вот. А ты можешь. Вот и учись за меня тоже.
— Ладно…
Солнце скользило над морем, склоняясь к закату. Тёплый, летний, промытый дневной грозой день. Тучи уползали куда-то в сторону гор, над морем небо давно уже очистилось, если не считать длинных вытянутых полос перьевых облаков.
— Слушай, — сказала вдруг Мила, — я всё забываю… Пойдём со мной, я тебе кое-что покажу. Только — никому. Секрет!
— Никому, — заинтригованно пообещала Хрийз.
— Пошли, — Мила взяла её за руку.
Её пальцы были живыми и тёплыми, ни следа от прежнего трупного холода. Да, перерождение свершилось, и свершилось очень качественно. Четыреста лет существования на Грани сгинули во тьму. Чудо, как сказал старший Рахсим ещё тогда.
Черех верхнюю террасу Мила провела Хрийз в яблочный сад. Деревья давно уже отцвели и ветви их усыпали крохотные, не больше ногтя, яблочки. Они созреют к осени, нальются зрелой краснотой, и можно будет рвать и есть прямо тут же, на месте. Яблоки же с вершины, куда кроме как магией и не дотянуться, поймают первые морозы и станут хрусткими и сладкими до безумия…
А пока морозами даже не пахло. Пронизанный солнечным светом сад истекал в мир светлой магией Жизни. Родная стихия проливалась на душу лёгким вкусным летним дождём. А на лавочке у пруда, где уже поднимали в воздух свои бутоны белые водяные лилии, сидели двое.
Просто сидели. Совсем рядом, бок о бок. Ничего не говорили, даже не целовались. Просто сидели — вместе. В молчании.
Сихар Црнаяш и Сагранш Рахсим. Хрийз узнала обоих, хоть и смотрела на них со спины.
Мила подёргала за платье: мол, не тревожь их, пошли. Хрийз постаралась убраться бесшумно, и у неё получилось: не хрустнуло под ногой ни одной веточки, не насторожил сидящих ни один шорох.
— Давно? — спросила Хрийз, когда уже можно было разговаривать.
— Ага, — лукаво улыбнулась Мила. — С обеда так сидят. Влюбились.
— Думаешь? — спросила Хрийз. — Почему тогда не целуются?
— Ну, они уже старые для поцелуев, — авторитетно заявила Мила, и Хрийз прыснула.