Дочь мадам Бовари
Шрифт:
– Только быстро, у меня еще полно дел. И на стройку надо заехать к вечеру. – Берта произнесла слово «стройка» без всякого уточнения, но посетительница прекрасно все поняла.
– А я как раз насчет стройки, – Людмила Васильевна упрямо выпятила подбородок, и Берта смирилась, отложив телевизионный текст.
– Что там? – Берта была раздражена – в последнее время все разговоры с подчиненными об «Алмазном полумесяце» отнимали у нее много сил. То бухгалтерия чего-то найти не может и не принимает к оплате счета поставщикам, то коммерческий отдел вполовину сократит рекламную кампанию,
– У нас нечем платить по кредитам. – Людмила Васильевна покраснела и открыла большую папку.
– То есть как это нечем?! Вы хотите сказать, что у нас нет денег на счетах?!
– Деньги у нас есть, но они должны пойти на оплату поставщикам. Затем у нас огромные расходы по содержанию компании. Переводить деньги со счетов своих родственных компаний мы больше не можем – там свои проблемы и свои расходы. Если бы мы потребовали своевременной оплаты за арендованные у нас площади, то еще можно было бы решить вопросы с банками, но наши должники в ус не дуют.
– Людмила Васильевна, не надо меня загружать теми вопросами, которые начальники отделов в состоянии решить сами! Вы, кажется не понимаете, что сидите у меня в кабинете, а не в кабинете финансового директора?!
– Я понимаю. – Людмила Васильевна еще больше покраснела, но не отступила. Ей деваться было некуда – проблемы компании грозились трансформироваться в катастрофу. Правда, по мнению Людмилы Васильевны, и эти меры могли не возыметь действия – все силы холдинга были брошены на возведение этого огромного жилого массива. Затраты были огромны, продажи будущих апартаментов хоть и шли бойко, но все же с размахом и темпом строительства сравниться не могли. Стройка вытягивала из холдинга все соки. А тут еще и банки – кредиты, взятые в какой-то острый момент, оплачивались теперь с опозданием, шли штрафы и проценты.
– Хорошо, продайте что-нибудь! У нас, слава богу, тьма недвижимости и земли. За чем дело стало, неужели сами догадаться не можете! – Берта злилась, как злится ребенок, которого отвлекают от любимой игрушки. «Господи, дай мне еще немного времени, я дострою дом, за проживание в нем будут биться насмерть. Мы будем диктовать цены. Мы все вернем, все заплатим, все отдадим. Но только чуть позже, нам осталось совсем немного!» – взмолилась про себя Берта, увидев, что начальник планового отдела достает какие-то записи.
– Мы пробовали кое-что сделать в этом направлении. Но цены нам предлагают гораздо ниже рыночных. Словно все догадываются о нашем положении…
– Да о каком таком положении?! Что вы тут, как на похоронах, бубните?! Как будто мы на паперти стоим! Мы – одна из самых больших компаний города! О чем вы мне здесь толкуете! – Берта в гневе швырнула листы с вопросами для интервью.
– Мы не должны были ввязываться в такое строительство, имея за душой две неоконченные стройки, кредиты и…
– И если бы я вас тут всех слушала, то до сих пор бы жила в дыре неподалеку от Марьиной Рощи! И строила бы дачи – теремки для пенсионеров! Да, мы еще не вошли в список Форбса, но мы вполне в состоянии прокормить себя и закончить стройку.
Людмила Васильевна покраснела до слез.
– Это в мои служебные обязанности не входит. Но в мои задачи входит планировать нашу деятельность. Если вы отдаете распоряжение продавать земли ниже рыночной стоимости, я тотчас займусь этим.
– За копейки тоже отдавать не надо, – спохватилась Берта. Она все тешила себя надеждой, что Людмила Васильевна просто пугает ее – эту «милую» привычку финансистов, юристов и медиков она подметила давно. – За копейки – не будем. Давайте я вам список объектов напишу, а вы еще раз все посмотрите.
Берте не хотелось заниматься этими делами.
– Поверьте мне, положение становится серьезным, – Людмила Васильевна робко посмотрела на начальницу, попрощалась и выплыла из кабинета.
Берта встала и подошла к окну – улицы разбегались под ногами, но эта картина, так будоражившая ее раньше, теперь не произвела на нее никакого впечатления. Впервые с момента начала строительства Берта задумалась о том, что же она сейчас делала. В пылу азарта она потеряла бдительность и осторожность. Ею двигали амбиции и тщеславие, а ее богатство усыпило ее. Еще она думала о том, что ее подчиненные, которым она так доверяла, подвели ее. Они не предупредили вовремя, не предостерегли, не предварили эти грядущие неприятности. «Завтра начну разбираться. Сегодня съезжу на стройку, а завтра… завтра займусь неприятными делами».
Берта отпустила охрану, водителя и, сев за руль, за пятнадцать минут по летним улицам домчалась до стройплощадки. Уже зажглись ночные прожектора, которые в светлом летнем небе лишились своих ослепляющих лучей, уже были заперты ворота, и только глухой шум и двигающиеся по территории тени напоминали о гигантской стройке. «Осталось чуть-чуть. Совсем немного. Хоть бы дотянуть!» – Берта поежилась и застегнула куртку.
Ночь уже распустила пахучую сырость. «Я не хочу ехать домой. И к отцу – он по глазам поймет, что я расстроена», – Берта на минуту задумалась, а потом решительно повернула в сторону старой дачи…
– Я ведь не Марина, – Берта стояла на маленькой трогательной в своей дачной незамысловатости кухне и жарила картошку. Она подвязала старый чистенький фартук в розовых клубничках, закатала рукава.
– Я знаю. Я тебя видел на рекламном щите.
– Да ты что! Вот ведь как. Это был единственный плакат с моей физиономией, и именно на него ты наткнулся. Извини. Но я всегда стеснялась своего имени. А потому иногда грешу мистификациями.
– Мне все равно, как тебя зовут. Мне важнее знать, почему ты сюда приходишь?
Берта задумалась.
– А мне некуда больше идти. Дома – пусто. Отца не хочу беспокоить, он все за версту чует. На работе сидеть стыдно, будто бы из дома выгнали. Ну, а друзей и подруг у меня нет. Так, деловые связи. Да и не тусовщица я, – Берта помешивала скворчащую картошку, – а к картошке что-нибудь еще есть?
– Банка сайры, двести граммов колбасы докторской и мороженая курица.
– Понятно. Колбаса будет тебе на завтрак. А курицу мы сейчас приготовим.
– Она же во льду.