Дочь мента
Шрифт:
Когда вышел из дверей кабинета начальника Ульяны, то заметил, как ко мне направляется уверенной походкой смутно знакомая девушка. Первое, что она сделала, приблизившись, – дала мне звонкую пощёчину.
– Много лет мечтала об этом, – улыбается хищной улыбкой подруга Ульяны.
– Здравствуй, Мила, – сухо здороваюсь, пока она изучает моё лицо и, кажется, остаётся довольна, находя в нём следы утомления и отчаяния.
– Неужели ты любишь Ульяну или это чувство вины тебя так изматывает?
Она ждёт ответа, а я ощущаю, что мне хочется найти где-то тёмный угол и переждать там то время, которое осталось до
Голова гудит от выпитого минувшей ночью количества виски, и я с трудом фокусирую на девушке взгляд, ощущая, что она упивается моей болью.
– Люблю.
– И где же была твоя любовь раньше, когда ты оставил её? – лёгкость бытия, которой от неё веяло ещё секунду назад, испарилась, на смену ей пришли заблестевшие в глазах сердитые слёзы, сжатые губы, выдавшие, что она вовсе не такая железная леди, какой хочет казаться. Того и гляди разревётся.
– Ты дура? – смотрю на неё устало. – Я в СИЗО год просидел. Или ты забыла?
– Это ты дурак, Скуратов. Никогда не поверю, что, даже сидя в СИЗО, ты на нашёл денег, чтобы помочь своему ребёнку, – она бросает мне это обвинение в лицо и следует дальше, в двери, из которых я вышел. Я застываю, словно облитый ушатом ледяной воды. Зажмуриваю глаза, ожидая, пока мой утомлённый мозг переварит информацию.
Нагнал Милу, встряхнув эту надувную куклу с такой силой, что её кудряшки взметнулись вверх, неподобающе задорно пружиня.
– О чём ты, какой ещё ребёнок?
Она молчит, смотрит на меня и тянет время, только изгибающиеся в злорадной ухмылке губы подталкивают меня ближе к бездне. Я никогда не бил женщин, но сейчас, когда запас моих ресурсов на исходе, я едва ли способен себя контролировать. Сильнее сжимаю её предплечье, давая понять, что я на грани.
– Твой ребёнок, Скуратов, не строй из себя идиота. Ульяна при мне просила у твоей матери деньги на лечение.
– Она же родила от какого-то Александра. Я видел документы, – хмурюсь и понимаю, что мои слова звучат как нелепое оправдание.
– Не было никакого Александра. Твоя дочь родилась недоношенной и вскоре умерла, потому что Уля не нашла денег на лечение. Не могла же она дать ей фамилию отца, который не захотел спасти жизнь собственного ребенка.
Дочь. Я выдыхаю воздух сквозь стиснутые зубы, ощущая, как печёт глаза.
Каждое слово жалило острее лезвия ножа. Мила рассказала всё подробно, в красках, не упуская ни одной детали. Я прикрыл веки, вспоминая тот визит матери, когда она заговорила про Бэмби. Моя мамаша никогда не являлась ко мне просто так, всегда находились причины. Точнее, одна – бабло. Ей постоянно было мало, деньги быстро заканчивались, и для неё не имело особого значения, что я за решёткой. Визит Хмеля, пообещавшего помогать моей семье, сделал её будущее безоблачным. Но если бы я только мог предположить, что она способна утаить от меня подобную информацию… нет, не убил бы её, а заставил бы провести остаток жизни в нищете, потому что она для неё страшнее смерти.
В голове наконец встаёт всё на свои места. Разрушительная ненависть, должно быть, горела в Ульяне с такой силой, что она, не думая о том, насколько её отчаянный поступок граничит с сумасшествием, не побоялась встретиться один на один с человеком, держащим в страхе весь город.
Ульяна наказала меня уже тем, что не усомнилась в словах моей
Я всю жизнь считал себя агностиком и не верил в силу молитв, но, доведённый до отчаяния, имея единственную надежду, я обратился к Всевышнему, прося дать мне ещё один грёбаный шанс. Но я не получил его. Добравшись в назначенное время до здания полиции с адвокатом, получили сообщение, что ошибки не было. В машине находилось Евстигнеева.
Ни осознать, ни понять сказанное просто не мог. Прислонился лбом к стене – в голове гул, нарастающий с каждой секундой. Я вышел из кабинета следователя, не понимая, что теперь делать со своей жизнью, куда идти, куда бежать, – без неё для меня больше нигде нет места. Мне нужно увидеть Ульяну ещё хотя бы один раз, посмотреть в теплоту карих глаз и утонуть в них навсегда. Из груди рвался беззвучный крик от испытываемой ненависти ко всему живому вокруг, но больше всего к себе.
Мозг говорил, что я должен принять эту информацию, но сердце не соглашалось. Сел в машину и гнал куда глаза глядят, а подбираясь к трёмстам километрам, понял, в каком направлении еду. В сторону города N. Спустя десяток штрафов за превышение скорости и три с лишним часа я пересёк границу города, в который не возвращался с момента пересмотра приговора. Думал, что в нём не осталось ничего для меня значащего, а все воспоминания о прожитых здесь годах принесли с собой лишь горький вкус разочарования. Ещё пребывая на нарах, я воображал, как было бы здорово отчистить всю свою память от накопленного опыта: о совершённых преступлениях, об Ульяне.
Но судьба заставила убедиться в том, что в моей жизни ничего более настоящего, чем она, и не было. А теперь – только воспоминания о ней.
Казалось, время здесь замерло. По сравнению с лощёной столицей мой родной город почти не изменился. Множество студентов, окурки на тротуарах, разбитые дороги и пыль, поднимающаяся в воздух при порыве ветра.
Свернул в сторону домика в лесу, что до сих пор принадлежал мне. Уж не знаю, что я там собрался делать, упиваться своей болью или просто вливать в себя оглушающие дозы алкоголя, как настоящий мазохист, купаясь в воспоминаниях о проведённом там с Бэмби времени. Искать оленёнка в лесах, как тогда, под толщей снега, и звать, слыша в ответ только эхо.
Когда приехал, солнце уже почти закатилось за горизонт, окрашивая небо в пламенный цвет. Воздух здесь такой чистый, сладкий, что хоть ложкой ешь и после закопчённого московского, пьянил до одури. Постоял некоторое время, рассматривая «избушку». Я следил за своим имуществом, и эти годы за домом приглядывали, и сейчас жилище как никогда похоже на пряничный домик из сказки братьев Гримм. Найду ли я там ведьму, которая меня съест?
Поискал в тайнике под половицами крыльца ключи, но их там не нашлось. Черти! Кто-то забрался в дом. Дверь оказалась не заперта, и я со странным предчувствием переступил порог. Сглотнул ком, ощущая витавший здесь запах. Вроде ещё не пил, а уже что-то не то мерещится.