Дочь мэра
Шрифт:
Жирнее.
Ну да, мы не одной комплекции, я совершенно точно полнее, особенно в бедрах, но жирной себя никогда не считала. Даже за оскорбление не смогу посчитать.
Тупая боль в области груди начинает душить.
— Ты врешь, — цежу я, вставая с кровати. Медленно и спокойно, хотя сбежать отсюда очень хочется. А еще плакать хочется, но я себе этого не позволяю.
— Детка, очнись, я тут живу. Тут мои вещи! Вот шкаф, — она показательно подходит к гардеробу и показывает мне ряд платьев.
Мне бы очень хотелось не видеть этого и не слышать, но про слух уже
Он не мог меня обмануть, зачем тогда все это было нужно?
Жанна окидывает меня, застрявшую посреди комнаты, вопросительным взглядом и закатывает глаза.
— Боже. Каждый раз приходится вам всем пояснять одно и то же. Бессменные единицы только я и Богдан, а вы просто временное увлечение. У меня тоже есть мужики на стороне, но в кровать мы водим только девушек. У нас ЖМЖ.
Возможно, лучше бы меня сейчас ударили. Я всматриваюсь в женские вещи, замечаю всякие штучки для косметики и даже духи.
Рвотные позывы становятся сильнее, мне остро хочется вдохнуть свежего воздуха, и схватив телефон, я несусь в коридор, где тут же одеваюсь и обуваюсь, чтобы вылететь из квартиры как ошпаренной.
Всю дорогу домой я рыдаю без остановки, пока слезы не мешают мне слишком уж сильно, чтобы продолжать путь.
Беру телефон в руки и понимаю, что сейчас меня на части разломало. И может надо позвонить ему…все выяснить сейчас, а следом приходит другое. У него сборы, и ему явно надо быть собранным. Боже, Яна, он ведь обманул тебя, а ты продолжаешь о нем думать.
Это же полнейшая глупость!
Прикрыв лицо, со стоном опускаюсь на руль и с болью в груди выдыхаю битое стекло вместо воздуха.
Яна, ты ведешь себя как ребенок. Задыхаясь от слез, я с трудом поднимаю голову и всматриваюсь в пролетающие мимо машины. Кто-то даже останавливается, моргает фарами, явно спрашивая, нужна ли мне помощь, но я поднимаю руку с выгнутым большим пальцем вверх и изображаю на лице подобие улыбки.
Сейчас мне помощь точно не нужна. Секундную слабость надо тут же глушить, я расклеилась совершенно на ровном месте. Выдыхаю спертый в груди воздух, а затем хватаюсь дрожащей рукой за смарт.
Сейчас надо успокоиться окончательно и позвонить, чтобы все выяснить, но мне так больно, что даже дышать не получается. Как будто груз давит бетонной плитой на грудь. Палец не с первого раза попадает на контакт Богдана, а когда это случается, внутри у меня все замирает. Я прикладываю телефон к уху и практически не дышу, пока слышу монотонные гудки.
Трубку никто не берет, секунды перетекают в долбанную вечность. Я набираю снова и снова, но итог все равно один и тот же. На третью попытку от отчаяния мне становится физически больно моргать. Глаза начинают опухать от пролитых слез.
Пишу сообщение вместо бесполезных звонков, но каждое слово будто бы уплывает. Мне приходится себя заставить не плакать и собраться. Пишу еще парочку, все они какие-то детские. Удаляю, пока не прочитано и пишу новое, как мне кажется, самое взвешенное и не унижающее мое достоинство. Теперь в истории переписки один маразм, ведь все сообщения удалены, и красуется самое адекватное.
Как мне кажется адекватное.
«Срочно надо поговорить. Перезвони, как только можешь».
Телефон молчит. А мои звонки уходят куда-то в никуда. На сообщения больше не отвечают. Я сижу в машине два часа, сжимая в руках телефон.
А дальше я даже набрать Богдана не могу. Такое случается, если тебя заносят в черный список. Это уж я знаю точно, ведь Ася Агеева мне поведала о деталях своих «отшиваний», уж эта девчонка так много парней, цитирую, «отбрила», что вам и не снилось.
Сердце замирает. Я пробую снова и снова, но сомнений в том, что меня точно заблокировали, уже нет никаких.
Я не вижу даже состояние своего контакта в мессенджере.
Что-то стягивает шею с немыслимой силой. Я молча кладу телефон на пассажирское сидение и отключаю эмоции по щелчку. Это просто сон, и скоро я проснусь. Да, это так. Но внутренности холодеют от страха и непонимания происходящего. Не могла же я так ошибиться. Правда не могла…Совершенно точно недоразумение, да в конце концов, может ключи и правда остались у бывшей, ну забыл забрать, с кем не бывает?
А вещи? Яна, женские вещи висели в шкафу!
И правда ведь, я не заглядывала внутрь этого шкафа все те разы, что была у Богдана. Что я вообще знаю о личной жизни Исаева? Ровным счетом ничего? Что с девушкой расстался? И все.
Нормальные мужчины не обсуждают своих бывших с нынешними девушками. И я в первую очередь думала, что он именно настоящий мужчина. Но что если? Думать об этом больно. Будто из меня вытаскивают жилы на живую.
В таком полуадеквантом состоянии доезжаю до дома, паркуюсь и практически не в себе иду к дому. Вообще ничего вокруг не виду, пока внезапно передо мной не вырастает каменная фигура, в которую я врезаюсь. В нос ударяют мускусные нотки, а мою фигуру тут же перехватывают, ведь по инерции я отскакиваю назад.
Поднимаю потерянный взгляд и сталкиваюсь с Сашей. Не самое подходящее время для него, а скорее совсем не подходящее. Дыхание замирает. Мужчина с особой скрупулезностью рассматривает меня и хмурится, видимо, от увиденной не самой радужной картины.
Шаг ко мне.
— Здравствуй, — теперь он опускает голову и вблизи изучает мои реакции. А что их изучать, я хоть и захлопнула их на замок, но все равно плещу ими.
— Привет, — очень стараюсь придать лицу нейтральный вид. Мне не нравится, что он застал меня в таком виде. Собственно, я пока и вовсе хотела бы с Сашей видеться.
Может ему и говорить не надо, все по моей реакции понятно.
— Случилось что? — недовольно бурчит, осматривая меня еще раз.
Случилось? Обрушилось на мою голову — да. Вновь перед глазами картинки с бывшей или нынешней Боди, отчего новый прилив тошноты не заставляет себя ждать.
— Ничего, — даже не запинаюсь, выпрямляю плечи и пытаюсь обойти бетонную стену в лице папиного безопасника, но он протягивает руку и цепляет меня за талию, не давая и с места сдвинуться. Пригвождая к полу.