Дочь мэра
Шрифт:
Охнув, запрокидываю голову и со стоном упираюсь в выступающий бугор в штанах Богдана.
Меня как будто разрывает, пока Исаев кусает, посасывает и втягивает в себя сосок, массируя грудь руками. Она у меня не то чтобы выдающаяся, но…удачно помещается в ладонях Богдана. Я забываю о стыде, потому что подсаживаюсь на новую дозу наслаждения от того, что дарит мой парень.
Если бы я сейчас стояла, то точно подрагивающие ноги подкосились бы, и я рухнула бы на пол. Или растеклась вязкой лужицей…
Богдан с трудом отрывается от меня, это видно по тому, как он грубо прижимается лбом к груди и рычит, одновременно расстегивая рубашку резковатыми движениями, срывая пуговицы, разлетающиеся на пол градом.
Зрение приспосабливается к темноте, и я теперь могу различить не только контуры мужского тела, но и те самые детали, что так волнуют девичье сердце. Он спешит, а не нахожу никакого другого занятия, кроме как водить ладошками по ключицам, спускаться ниже к ярко очерченному прессу и замереть в области пупка.
— Кудряшка, шшш, я же еле держусь, — сдавленно сипит, расстегивая штаны и стягивая их вниз, все еще со мной на весу. Мгновение. И я резко приземляюсь на эрегированный член, ощущая, как пульсация между складочек становится невыносимой. Богдан заваливает меня на кровать и с силой впивается в губы, поднимая ноги так, что теперь они укладываются на его спине.
Одуреть, как остро чувствуется вес мужского тела, проезжающегося по мне катком. Груди касается что-то холодное, и я дергаюсь от резкого холода. Пальцами нахожу предмет, все еще не отрывая от Богдана.
Это жетон. Сталь касается меня как будто льдом.
Словно читая мои мысли, парень снимает с себя его и заодно освобождает от гармошки платья на талии. Трусики следом. Быстрее и быстрее. Мы словно с ума ходим от происходящего.
Я вся мокрая, волосы липнут к телу, слышится шорох фольги, небольшое промедление, а затем к сокровенному прижимается пульсирующая головка. Я знаю точно, что приятно не будет, и мне надо расслабиться, но, кажется, именно это я сделать не могу.
Богдан елозит вверх-вниз, сминает грудь руками, а затем покрывает шею порхающими поцелуями. Ладони спускаются ниже, ниже и ниже, накрывают лобок и мягко массируют, расправляя складочки. Там так влажно, что я поверить не могу: все это от меня.
— У меня голова кругом от тебя, малыш…
И у меня. Настолько, что я думать перестаю, теряюсь и на части ломаюсь. Сложно сформулировать хоть какую-то мысль, когда губы Богдана снова накрываю мои, когда он с силой сжимает ягодицы, продолжая водить членом между бедер. Вверх-вниз, ударяясь то мягко и почти невесомо, то сильнее и чуть глубже.
Каждое касание срывает дыхание. Постанывая в губы парня, я обхватываю его за шею и прижимаю ближе к себе. В нос ударяется больше запаха, что сводит меня с ума. Не представляю, будет ли это теперь всегда так, или только первый раз настолько яркий, но от эмоций меня прошивает насквозь, и я пульсирую от маленьких иголочек, впивающихся в тело.
Богдан на мгновение отрывается от меня, куда-то тянется, и в следующую секунду нас уже окутывает слабый свет ночника. Я вспыхиваю ярчайшим румянцем, не теряя возможности при этом рассмотреть открывшуюся картину абсолютно голого Богдана. Перекатывающиеся мышцы на груди полностью захватываю мое внимание, но я также стекаю вниз по ним к паху и прикусываю язык.
Начинают гореть огнем внутренности. Зардевшись, поднимаю взгляд выше, но глаза так и хотят рассмотреть все в деталях именно то, что внизу. Не то чтобы я не никогда не видела, нет, я все-таки в мед же собралась, анатомию штудировала, но…мне неловко.
В неярком свете ночника картина, как Богдан придерживает мои ноги, обхватывающие его талию, смотрится как произведение искусства. Он очень красивый. И очень большой во всех смыслах этого слова.
Во рту давно пустыня, и язык противно липнет к небу. По телу плавно скатываются капельки пота, потому что между нами сейчас пожар, потушить который будет невозможно, хочу в это верить, уже никогда.
— Нравится то, что видишь?
— Нравится… — шепчу осипшим голосом. Пульсация в теле мешает мыслить, я все словно вырванный провод, искрящий от лишнего движения.
— И мне нравится, очень, дурею просто от этого, — он приподнимает мою левую ногу и поворачивает голову так, чтобы поцеловать щиколотку, подняться выше к икре и бедру. Разряд тока ударяет точечно в грудь.
Языками пламени вместе с поцелуями меня окутывает запредельное чувство чего-то незнакомого, ярко-красного и такого упоительного. В подобных ощущениях можно потеряться, и я теряюсь, запрокидывая голову назад.
Одну ногу он целует, по второй водит подушечками пальцами, рождая от этих ласк рой мурашек по коже.
Я никогда не подумала бы, что он способен на такую нежность, сжимающую внутренности узлом, что этот довольно грубоватый парень мог бы так бережно касаться и дарить подобную ласку. Нет, я бы не смогла о таком подумать.
Не в нашу первую встречу…
Меня переполняет давлением изнутри, раздувает как воздушный шар, когда губы парня приближаются к сокровенному, а язык плавно ныряет внутрь и вырывают из горла рваный стон. Бам-бам-бам, сердце стучит еще сильнее.
Куда ж сильнее-то? И так ведь на пределе…
Охаю, когда ласки становятся чуть грубее, Богдан обводит языком клитор по кругу и замирает, чтобы в следующую секунду сильнее водить кончиком языка ко складочкам. Сжимаю ладонями давно смятые простыни, в кулаке теперь держу светлую ткань.
Изгибаясь в сильных руках парня, я еще и сжимаю ногами его шею, изнемогая от всего, что происходит со мной. В какой-то момент Богдан опускает ладони на грудь и синхронно с движениями языка начинает массировать ее. Бам-бам-бам, в голове вакуум, я не слышу ничего больше. Остаются только ласки, поцелуи и жар, унять который не получится…Внизу живота хлещется лава, обжигая и окидывая меня чувство жажды.