Дочь нечестивца
Шрифт:
Панахази вышел вперед и направился к Нейт, демонстративно поигрывая длинной бамбуковой палкой. Увидев, что ей приготовили, девушка принялась в ужасе вырываться, но её крепко держали с обеих сторон. Сомнений не осталось. С пугающей ясностью она поняла, что сейчас произойдёт.
— Пожалуйста, — взмолилась Нейт, обращаясь к Айни, но подруга стиснула зубы и отвернулась. Девушка почувствовала себя преданной. Над ухом со стороны Сенебтиси раздался злорадный смешок. Египтянка так сильно выкручивала Нейт руку, что девушка испугалась, как бы ей не вывихнули плечо.
«Нет! Нет! Нет!» — крутилось в голове.
Словно в кошмарном сне, Нейт наблюдала, как Панахази медленно приближается с тяжёлой
Нейт знала, что умирает. Никогда ещё она не чувствовала себя так плохо, даже после ночи с бандитами, когда проснулась на темном от крови песке и увидела на своих ногах уродливые коричневые потеки. Сейчас Нейт ослабела настолько, что могла только моргать. Открыв глаза, она обнаружила, что лежит на кровати, укрытая чужим шерстяным плащом, но всё равно дрожит, словно от холода. В комнате было темно. На круглом столике рядом с постелью мерцал огонек светильника. Крошечная алая точка, колышущаяся во мраке. Вспомнив, что случилось утром, Нейт застонала от ужаса. И в панике поняла: кровотечение не остановилось. Простыня под ней была мокрой, хотя кто-то из девушек заботливо положил между её ног рулон ткани. Дрожащими руками Нейт ощупала живот, показавшийся непривычно пустым и плоским. Панахази умел бить так, что не оставалось следов, но ей всё равно казалось, что она дотрагивается до открытой раны. Низ живота сводило ноющей болью, словно при схватках. Пустая матка продолжала слабо сокращаться.
Дверь приоткрылась. Тихо, чтобы не потревожить больную, в комнату вошла Айни, и Нейт вспомнила, как та вцепилась ей в руку, не позволяя вырваться, как молча отвернулась в ответ на её мольбы. Нейт закрыла глаза, притворившись спящей.
— Если она совсем безнадежна, — раздался голос Панахази, — то вышвырни её на улицу, пусть подыхает там.
— Нет, Нейт девушка крепкая. Я уверена, она поправится.
— Убери светильник. Нечего расходовать на неё масло.
Сквозь сомкнутые веки Нейт увидела, как единственный источник света погас. Раздались удаляющиеся шаги: одни — громкие и уверенные, другие — тихие, неторопливые. Скрипнула закрывающаяся дверь. Наступила глубокая тишина.
Лежа в одиночестве в кромешной тьме, Нейт думала о будущем, о том, что ни собственное тело, ни даже жизнь ей не принадлежат. Не то чтобы она так сильно хотела этого ребёнка — совсем наоборот, но случившееся оказалось слишком чудовищным, чтобы не оставить в душе следа. Этот варварский метод, к которому прибегали в борделях, чтобы вытравить из женского чрева жизнь, стал для неё шокирующим открытием. Она не понимала, как Сабах могла вынести подобное дважды и сохранить рассудок.
Дверь снова открылась. Кто-то, наклонившись, поднес масляную лампу к её лицу. Нейт щекой ощутила исходящий от огня жар. Она лежала с закрытыми глазами, притворяясь спящей, но обмануть вошедшую не смогла. Сенебтиси заметила, как трепещут
— После такого ты, скорее всего, не сможешь иметь детей, — прошептала она, придвигаясь ближе. — Хотя, возможно, это и к лучшему. Если снадобье не подействовало один раз, то и во второй не поможет.
Собрав последние силы, Нейт вскинула руку и ударила девушку по лицу. Застигнутая врасплох, та не успела увернуться и теперь, ошарашенная, потирала покрасневшую щёку. Такого от полумёртвой соперницы она не ожидала.
— Отдыхай, — прошипела Сенебтиси со злостью и развернулась к двери. — Набирайся сил… до следующего раза.
«До следующего раза», — эхом отдалось в голове Нейт.
Мысль о том, что её телом и жизнью распоряжаются, как хотят, была ненавистна. Нейт вспомнила Сабах и поняла: если не сбежит, этот кошмар будет повторяться, пока она не умрет от потери крови или больше не сможет иметь детей.
Если снадобье не подействовало один раз, то и во второй не поможет.
«Ненавижу», — подумала Нейт, натянув плащ на голову, и с этой мыслью заснула.
Глава 14
Нейт поправлялась медленно, и не раз к ней заходил Панахази, чтобы узнать, стоит ли и дальше тратить на больную время и силы. Кровотечение не прекращалось несколько дней, в течение которых девушка была уверена, что умрёт. Душу её переполняли злоба и ненависть, и в конечном счёте, возможно, они то и вернули Нейт к жизни.
Из всех девушек в борделе чаще всего её навещала Айни. В основном они молчали, каждая думала о своём, и эти минуты для обеих были тягостным испытанием. Нейт понимала: в тот страшный день у подруги не было выбора, но не могла заставить себя её простить. Случившееся стало последней каплей в цепи обрушившихся несчастий. Очередная жестокость что-то надломила в её душе, сделав Нейт жёстче, избавив от наивных иллюзий.
О своём страшном опыте она постаралась поскорее забыть.
— Мне так жаль, — сказала как-то раз Тефия, и Нейт подумала: чужое сочувствие — последнее, что ей нужно. Она попросила девушек больше не поднимать эту тему.
Иногда Нейт размышляла о том, что отцом ребёнка мог оказаться её возлюбленный, но мысль не вызывала эмоций. С тех пор как она поправилась, молодой грабитель не появлялся в пивной, возможно, решив прекратить эти странные не-отношения. Хотя с такой же долей вероятности он мог погибнуть в драке или угодить в одну из тех ужасных ловушек, о которых с жаром рассказывал после каждой ночи любви. Нейт не чувствовала себя преданной: они ничего друг другу не обещали. В её ситуации надеяться на взаимность было глупо, и она это понимала. В который раз Нейт убедилась: в жизни можно рассчитывать лишь на себя.
Нейт давно планировала побег, но за год подходящий случай представился впервые. В этот вечер, как и в сотни других, она соблазняла подвыпивших клиентов в пивной, чтобы затем увести их, едва стоящих на ногах, в свою спальню. Сидя на коленях какого-то немытого кочевника или торговца, она поглядывала в сторону открытой двери, и, как всегда, взгляды упирались в широкую грудь надсмотрщика. Не было ни дня, чтобы Табит — крепкий и сильный египтянин, трудившийся когда-то на царских каменоломнях, — хотя бы на секунду покинул свой пост. Скрестив руки на груди, словно специально, чтобы обозначить рельеф внушительных мускулов, он оглядывал зал пивной и, казалось, за целый вечер ни разу не сдвинулся с места. Сабах однажды пошутила, что мужчина похож на каменное изваяние, поставленное у входа для устрашения, — Нейт он напоминал неприступную крепость. Голову Табит гладко брил и намазывал верблюжьим жиром, чтобы блестела. Брови всегда были сведены в широкую грозную линию.