Дочь нечестивца
Шрифт:
Нейт вздрогнула, увидев в руках хозяина ту самую палку. Перед мысленным взором пронеслась вереница пугающих образов. Постукивая тростью о пол, Панахази остановился напротив девушки. Ждал, что она бросится перед ним на колени, со слезами моля о пощаде. Но Нейт не доставила ему такого удовольствия. Наклонив голову, посмотрела хозяину прямо в глаза и неожиданно улыбнулась.
— И это всё, что ты смог придумать? Ну что ж, раз пришёл, давай, начинай.
И Нейт приглашающе развела руки в стороны. Знала, что злить Панахази глупо, что, возможно, уже в следующую секунду пожалеет о своих словах, но готова была заплатить эту
Хозяин загадочно улыбнулся. Резко взмахнул палкой перед её лицом. Нейт вздрогнула, но не отшатнулась. Несмотря на пустую браваду, всё внутри заледенело от ужаса. Мышцы живота болезненно напряглись — Нейт ожидала удара, но вместо того, чтобы обрушить на неё свою ярость, Панахази развернулся к стоящим у стены девушкам.
— Сегодня за твою дерзость и глупость заплатят другие. Ты же будешь стоять и смотреть. Слышите? — он наклонился к рабыням и демонстративно приложил ладонь к уху. — Ей самой ничего за это не будет. Вы же, драгоценные мои, получите сполна!
У Нейт перехватило дыхание. Больнее Панахази не мог ударить. Она дёрнулась было, стремясь помешать хозяину, но Сабах подняла голову, и девушка увидела её глаза, полные обжигающей злости. И эта злость была направлена на неё, на Нейт. Ноги будто приросли к полу. Если слова Панахази напоминали удар под дых, оглушающий, выбивающий из лёгких весь воздух, то этот ненавидящий взгляд вонзился в самое сердце. Ошеломлённая, Нейт не могла пошевелиться. Такой реакции она ожидала от Сенебтиси, Горго, возможно, от Мегары и Тефии, но не от Сабах, той, кого считала подругой. Другие девушки, должно быть, тоже её возненавидели.
Панахази медлил, наслаждаясь произведённым эффектом. Не спеша прохаживался вдоль импровизированной шеренги, поигрывая тростью и с ухмылкой заглядывая в испуганные лица рабынь. Время от времени останавливался перед одной из девушек и поднимал палку, словно собираясь ударить. Ему нравилось наблюдать, как несчастные съеживаются в ожидании боли, как от страха вжимают головы в плечи и начинают мелко трястись. Насладившись увлекательным зрелищем, Панахази отступал на шаг и двигался дальше, продолжая изощрённую пытку.
Когда эта игра ему наскучила, мужчина остановился напротив Айни — та была в ряду первой — и, замахнувшись, изо всех сил ударил её палкой по животу, затем ещё и ещё раз, не дожидаясь, пока девушка разогнется. С полузадушенным хрипом Айни рухнула на колени.
«Это я, я во всём виновата!»
Нейт с удовольствием поменялась бы с подругой местами. Легче терпеть боль, чем наблюдать, как её причиняют дорогому человеку. Повернув голову, Панахази с ухмылкой взглянул на Нейт и, взмахнув тростью, не спеша приблизился к Тефии. Воздух вспороли три коротких быстрых удара. Последний пришёлся по мочевому пузырю. Застонав, Тефия попыталась в панике скрестить ноги, но это не помогло — на полу расплылась позорная лужа, спереди на платье появилось пятно. Девушка покраснела и разрыдалась, пряча лицо в ладонях.
«Это я виновата! Что я наделала!»
Хотелось заткнуть уши, закрыть глаза, но Нейт не могла пошевелить и пальцем. Эта моральная пытка была страшнее любой физической. Сердце сжималось от боли, когда она слышала, как хрипит Айни, как всхлипывает, заливаясь слезами, Тефия или молит о пощаде Мегара, когда, поднимая голову, встречала злой, ненавидящий взгляд Сабах и видела то же обвиняющее выражение на других лицах. А ведь эти девушки относились к ней хорошо.
Медленно, растягивая удовольствие, Панахази переходил от одной девушки к другой. Каждая получала по три удара, мощных, но не оставляющих следов, — хороший хозяин не портит товар. Клиентам не нравятся синяки, если, конечно, те — не дело их собственных рук.
Последней в ряду стояла Горго. Панахази приблизился к ней с занесённой палкой в руках. Нейт приготовилась услышать знакомый свист воздуха, а за ним болезненный стон, однако Горго холодно и твердо сказала:
— Я не твоя рабыня и не позволю себя бить. Поднимешь на меня руку — и я уйду.
— Лучше места ты не найдешь. Хочешь обслуживать клиентов на улице, старуха?
— Напомнить, сколько ты на мне зарабатываешь?
Нейт замерла, ожидая реакции Панахази. Как и другие девушки, она была уверена: за этими словами последует вспышка безумной ярости, но, поколебавшись, хозяин бросил палку на пол. Нейт посмотрела на Горго. Перевела взгляд на Сенебтиси, скулящую от боли и сжимающую руками живот. Та тоже была свободной, но позволила себя избить.
«Всё дело в том, что она его боится, — подумала девушка, — а Горго — нет».
Панахази вышел на середину комнаты:
— Запомните, так будет и впредь. Каждый раз, когда эта паршивая сучка совершит промах, отвечать будете вы. Следите за ней внимательно. Если она сбежит, я скормлю вас шакалам. Голых и избитых, выкину на улицу подыхать от голода. Все поняли? А теперь вон отсюда!
Девушки бросились из комнаты, толкаясь и обгоняя друг друга, как испуганные мыши. Когда за последней захлопнулась дверь, Панахази направился к Нейт. Даже без палки в руках он выглядел угрожающе. С удивлением Нейт поняла, что не боится. Больше нет. Тем не менее низко склонила голову, сгорбилась, принимая покорную рабскую позу.
«Мне надо быть хитрее, — подумала она. — Если хочу сбежать, то должна казаться глупой и безобидной».
Нейт стояла, опустив глаза в пол, но каждой клеточкой тела ощущала приближение Панахази. Она не видела лица, только босые ступни, но была уверена: на губах мужчины играет самодовольная, ликующая улыбка. Хозяин поднял руку, невесомо коснулся шеи девушки чуть ниже затылка, скользнул к толстой вене и надавил. Поняв, что он собирается сделать, Нейт прошептала:
— Ты же сказал, что мне ничего за это не будет.
— Да, сказал, — согласился мужчина, и в ту же секунду тело Нейт потерялось в белой ослепляющей вспышке боли. Время и пространство перестали существовать. Зрение затуманилось. Запахи и звуки исчезли.
Панахази смеялся. Нажимал и нажимал на ту особую точку, дающую власть над чужим телом. Нейт казалось, что её за руки и за ноги привязали к четырём колесницам, несущимся в разные стороны. Умом она понимала: это не так — но не могла отделаться от ощущения, будто её жилы вот-вот лопнут, а суставы сдвинутся со своих мест. Она чувствовала, как пульсируют в глазах сосуды, как вздуваются вены на влажном, в испарине лбу. Воображение рисовало жуткие картины того, как кожа высыхает и трескается, словно пережжённая глина.