Дочь огня
Шрифт:
Мири Асад наведался, чтобы рассказать Пошшобиби некоторые важные новости, а заодно и кое-какие придворные сплетни.
Он начал неторопливо:
— Вот уж верно говорят: вели дураку принести тюбетейку, он принесет голову вместе с тюбетейкой. — Мири Асад нахмурил брови. Верховный судья, муфтий и раис засучили рукава рвения и принялись за дело. Если таким служакам приказать истребить человеческое семя, через три дня в мире не останется ни одного человека. Если вовремя не остановить, так они не только джадидов, но и самих себя перережут. Нельзя же так… Не зря сказано: дали топор рубить, а он на мечеть замахивается.
— Что ты там говоришь? — перебила его Пошшобиби.
Поняв, что старуха его не слушала, Мири Асад обиделся и замолчал.
— Да ты скажи, что случилось? Ну, что молчишь?
— Все только одними джадидами заняты, хватаем их, убиваем, а не видим, что под самым носом разгуливают большевики, — в сердцах сказал Мири Асад. — Вот увидите: не сегодня завтра большевики поднимут восстание в Бухаре, на самом Регистане.
— Да пусть они провалятся! Что джадиды, что большевики, всех их надо уничтожить. Фасоль не лучше репы. Но сдается мне, что и у тебя душа болит за этих проклятых джадидов…
— Я так и думал… Попробуй раскрыть рот, сказать правду, как тебя сразу запишут в джадиды.
— А ты и не открывай рта, у нас без тебя много таких, у которых не закрывается рот. — И прибавила уже мягче: — Ты лучше расскажи, что делается в стране, какие настроения в провинции. Там спокойно?
— Повсюду мир и благоденствие. Ваши верные подданные возносят благодарственные молитвы во здравие его высочества, — ответил Мири Асад, решив, что Пошшобиби явно не в духе и открыть ей истину ему все равно не удастся.
— Это нам все говорят. Как дела в Кагане? Послал ли нам белый царь людей, или нет?
— Сказать честно — боюсь, вы на меня рассердитесь.
— Ну, это не страшно. Я на тебя рассержусь, я же тебя и помилую, это в моей власти… Говори, я не рассержусь за правду.
— Тогда слушайте, — решился Мири Асад. — Вас обманывают, нельзя больше надеяться на белого царя. И его самого, и всех его приближенных уже нет — их убили большевики. В Кагане власть тоже захватили большевики.
— О господи, прости грехи мои, — запричитала вконец испуганная мать эмира.
Пришли последние времена. Эти большевики, верно, и есть страшные яджудж-маджуджи. Иди, иди сейчас же к кушбеги и начальникам и прикажи послать наших верных сынов на Каган. Пусть хватают большевиков и всем им рубят головы.
Мири Асад почтительно поклонился и вышел. Пошшобиби приказала поднять занавес, в комнату вошла Оймулло.
— Заходи, заходи, Оймулло-джан, — приветливо встретила ее Пошшобиби. — Сыграй что-нибудь, дорогая, развей тоску. Девушки, — кликнула она служанок, — позовите тетушку караулбеги, пусть придет ко мне.
Тетушка караулбеги вошла, низко кланяясь, прижимая руки к груди. Оймулло взяла танбур, подвинтила колки, натянула струны. Потом тронула их и долго прислушивалась к нежному, дребезжащему звуку. Стало тихо. Наконец разом затрепетали струны, комнату заполнила тоскливая мелодия Слезы. Но грустная музыка только рассердила и без того расстроенную старуху.
— Хватит! — грубо оборвала она музыкантшу. — Спой газель.
Этот окрик обидел Оймулло, она сжала руками танбур, но ослушаться не посмела. Она стала петь газель, но Пошшобиби снова прервала ее.
— Как тяжело на сердце, — повернулась она к тетушке караулбеги, — не знаю, что со мной. Болит сердце, так болит…
— Господь бог бережет его высочество, — почтительно сказала тетушка караулбеги. — Не тревожьте свое сердце лишними заботами. Ведь его высочество эмир, и его преданные слуги не дадут в обиду нашу страну. Даст бог, все будет хорошо… Пусть лучше Оймулло почитает вам из Четырех дервишей. Раньше говорили, что у того, кто в дни бедствий и трестей будет читать Четыре дервиша и откроет сердце свое для истории этой благородной книги, исполнятся все его желания.
— Ну что ж, почитай, Оймулло.
Взяв из ниши книгу, Оймулло начала читать. Но изящный рассказ как шах страдал из-за отсутствия наследника, не увлек мать эмира. Довольно, хватит! — прервала она чтицу. — Мне сейчас не до книг тетушка, пришли-ка мне начальника войск. А если его нет, то передай кушбеги, чтобы он приказал немедленно уничтожить всех, всех русских, всех неверных. И пусть мне сразу доложат, как мое приказание будет выполнено.
Тетушка караулбеги была беззаветно предана матери эмира, ее считали правой рукой Пошшобиби. Но сейчас даже она была не очень уверена в том, что приказание ее госпожи будет выполнено. Тем не менее она немедленно отправилась во внешний двор, размышляя, как бы лучше исполнить поручение.
…А в это время в гареме Баня, в небольшой комнате, вокруг Фирузы собралось десять — двенадцать молодых пленниц эмира. Они рассказывали ей о своей жизни, жаловались на печальную судьбу. Среди них была и Истад, самая молодая, самая неопытная и беспомощная из обитательниц гарема.
В тот день, когда Истад привезли в Арк, Оймулло и тетушка караул-беги уговорили Пошшобиби не показывать ее эмиру, девушка-де некрасива и совсем еще невежественна и глупа.
Пошшобиби поручила Оймулло заняться ее воспитанием. Фируза и Оймулло строго-настрого приказали Истад не показываться на глаза Пошшобиби, притворяться дурочкой. Все шло хорошо, пока об этой истории не узнала дастарханчи. Это было для нее хорошим случаем насолить своим недругам. В подходящую минуту она преподнесла эту историю Пошшобиби. Та не поверила ей, но приказала привести Истад, сама решила посмотреть на девушку.
К счастью, Истад не понравилась. Особенно разозлила Пошшобиби глупость девушки.
— Зачем ты привела мне эту полоумную? — сказала она. — Только напрасно оговариваешь Оймулло.
— Да буду я жертвой за каждый волос на вашей голове, клянусь, что она притворяется. Если вы мне разрешите, я за неделю сделаю из нее разумного человека.
— Да разве можно за одну неделю глупого превратить в разумного? — удивилась Пошшобиби. — Странные вещи ты говоришь.
Может быть, дастарханчи тут же пожалела о своей затее, но теперь отступать было нельзя. Она склонилась к ногам Пошшобиби и повторила: