Дочь Озара
Шрифт:
— Ну, что? — устало спросил Мурит. — Еще вопросы есть?
— Есть! — неожиданно выкрикнула сестра Мурита, она же младшая сестра покойной Оры, она же жама треклятого Руника, и она же претендентка на звание колдуньи рода 'желтых'. Сообразив, в какой двусмысленной ситуации она оказалась благодаря Рунику, женщина решила подсуетиться и загладить невольную вину перед Муритом и всем сообществом. Ее речь отличалась простотой аргументации и нескрываемым желанием 'лизнуть' победителя:
— Я вот о чем думаю, — затараторила женщина. — Мы уже столько времени живем без вождя. Это совсем
— А чего? — произнес один из охотников. — И, правда. Чего тянуть?
Но тут, как и обычно на любом сходе, встряла Лала.
— Как это, чего тянуть? — спросила она подбоченясь. — Я, конечно, того, согласна, что Мурит умный. Да только не он один.
Отряхнув с заячьей малисы невидимую пыль, дама стрельнула глазами по сторонам и продолжила:
— Мне, например, Сиук нравится. Смотрите, какой молодец: Ваду от людоедов спас. Настоящий варий.
— А что Сиук? У него еще молоко на губах не обсохло, — видя перед глазами пример, решила 'реабилитироваться' и 'толстушка'. — Мой жамуш ничем не хуже.
На слове 'мой' женщина сделала ударение и ласково посмотрела на Короса.
В толпе оживленно загалдели. Сход грозил перейти в предвыборные дебаты. Но тут слово взял Корос.
— Подождите, — произнес он умиротворяюще. — Не надо ссориться. Мы еще Зукуна не похоронили. А вообще тут правильно сказали. Я согласен. Мурит в племени самый старший и мудрый. Пусть будет вождем.
— Верно говорит Корос, — Мурит пристукнул древком копья о камень. — Не надо торопиться. Завтра похороним Зукуна и решим дело. А сегодня все устали. Есть хотят. И еще.
Мурит хитро прищурился: он знал, чем можно поднять авторитет среди народных масс.
— У нас сегодня большая радость. Наши сородичи вернулись в стойбище. Мы их уже того, и не думали увидеть. Я так предлагаю: устроим сегодня небольшой сабай по такому поводу. А завтра, как Зукуна похороним и вождя выберем, проведем настоящий сатуй. Муссы у нас хватит. Так ведь, Уна?
— Мусса есть, — подтвердила Уна.
— Вот и ладно, — подвел черту Мурит. — Надеюсь, никто не возражает?
Сородичи захихикали. Ох, и шутник этот Мурит. Нашел о чем спрашивать. Дураков нет по шее от родственников получать. Какой нормальный варий от муссы откажется? Чай, не война и не охота. Можно и погулять.
Вада проснулась едва ли не раньше всех в племени. Солнце уже висело над горой, но изрядно подгулявший накануне народ продолжал дрыхнуть без задних ног. Муссу вечером не пили только трезвенник Корос, Уна и Вада. Колдунье не полагалось, а Вада готовила себя в колдуньи. Она и Сиуку не советовала пить, но юноша не удержался на радостях и теперь тихонько сопел в углу шалаша, прикрывшись шкурой. Они с Вадой ночевали вместе в шалаше Уны. Колдунья оставила свое вместительное жилище молодым, а сама вместе с сыном отправилась ночевать в шалаш вождя. Все равно возле тела Зукуна надо было кому-то находиться.
Строго говоря, Ваде и Сиуку еще не полагалось
Вада вылезла наружу и поежилась. По утрам уже становилось прохладно — приближалась осень. Над стойбищем стояла мертвая тишина. Только из леса доносились звонкие голоса птиц.
Девушка решила спуститься к ручью, промыть глаза и лицо в проточной воде. Варийка с раннего детства любила плескаться в воде, за то и имя получила — Чистая Вода…
'Интересная жизнь у воды, — думала Вада, опустив в речку указательный палец. — Бежит себе куда-то и ни о чем не жалеет. А столько видит вокруг: леса, горы, звери, люди. Вот я сейчас смотрю на нее, и она на меня смотрит. Есть ли у нее память? Наверное, есть. Ведь она меня держит на себе и отпускает, когда мне надоедает купаться. Наверное, потому что запомнила. А когда я была маленькой и в первый раз залезла в воду, она меня не держала и хотела забрать к себе. Хорошо, что мама меня отняла. А то бы я сейчас жила в воде и плавала, как рыба. Интересная жизнь у рыбы…'
Вада ничего не услышала, но ощутила вдруг такую сильную тревогу, что сердце сжалось. Также тревожно было ей, когда снились сны про волков. Еще до нападения глотов. И в то утро, когда они напали, ей опять приснились волки. Она проснулась от страха и лежала с закрытыми глазами, и в это время закричал младший брат: 'Беги, Вада, беги! Это глоты!' И она побежала. Сколько еще ее будет преследовать это воспоминание?
Тревога не отпускала. Девушка решила вернуться в стойбище. Поднялась по берегу и остановилась. Что это? Показалось? Между шалашами мелькнула тень. Вот еще одна.
Вада бросилась к себе. Когда она находилась уже совсем близко, из-за соседнего шалаша вылетели двое вариев и заскочили в шалаш колдуньи. Девушка даже не думала об опасности — ведь там Сиук. Через несколько мгновений она нырнула, наклонившись, в лаз шалаша и угодила прямо в руки высокого, широкоплечего мужчины. Глаза ухватили серые полоски на теле. 'Волк!' 'Волк' схватил девушку в охапку и оторвал от земли. Он был очень силен, этот незнакомец. Болтая ногами в воздухе, через плечо нападавшего, Вада увидела страшную картину. Второй 'волк' сидел на спине Сиука. Одной рукой он схватил юношу за волосы, приподняв его голову от лежанки, а во второй руке сжимал нож, готовясь полоснуть Сиука по шее.
Вада завопила так громко, что рука с ножом замерла, а 'волк' обернулся с недоумением и даже с некоторым испугом.
— Нет!! Не трожь!! Не смей! А-а-а!! Нет! Не смей, гадина!! — кричала Вада, мотая головой и пытаясь вырваться из каменных объятий незнакомца. От нечеловеческого напряжения самой Ваде показалось, что у нее из глаз сыплются искры. Внезапно по стенке шалаша пробежал легкий огонь, и через мгновение сухой тростник вспыхнул ярким пламенем. Второй 'волк' отпустил голову Сиука и сидел с открытым ртом. Первый 'волк' с силой несколько раз встряхнул Ваду, а затем резко прижал ее голову к своей груди и вывалился вместе с девушкой из шалаша.