Дочь палача и черный монах

Пётч Оливер

– Как знать. – Куизль наполнил еще один стакан для себя и сделал небольшой глоток.

Карл Земер изумленно уставился на палача.

– Что ты имеешь в виду? Не говори чепухи! До тех пор пока мы не выясним, кто выведывает наши тайные маршруты, на дорогах более чем опасно. Хочешь, чтобы я повторил судьбу Хольцхофера и остальных?

Куизль ухмыльнулся:

– Есть одна дорожка, про нее ни один грабитель не знает. На санях вполне себе можно проехать. К тому же первые несколько миль я мог бы вас сопровождать. Мы так и так в эти дни будем лес

прочесывать.

– Сопровождать, значит? – бургомистр наморщил лоб. – И что я тебе должен за это?

Куизль одним глотком осушил стакан, словно в нем было молоко.

– Да ничего почти, – ответил он. – Немного сведений, – палач перегнулся через стол. – Все, что я хочу, это чтобы вы по пути в Швабию кое-что для меня выяснили. Такому человеку, как вы, узнать это не составит никакого труда.

Он озвучил бургомистру свою просьбу. Тот внимательно выслушал и кивнул.

– Уж не знаю, какой тебе от этого прок… ну да ладно, если ничего больше не требуется… И выступить мы можем уже завтра?

Палач пожал плечами.

– Как только буран прекратится. Но пока… – Он указал на щеку собеседника. – Я бы, во всяком случае, с таким зубом в дальние поездки не отправлялся.

Бургомистр снова побледнел.

– Но боль ведь утихла. И у меня теперь есть гвоздичное масло…

– Это поможет лишь на время. Боль вернется, поверьте, и сильнее прежнего. И потом даже масло помогать перестанет.

– Господи, и что мне делать? – Земера вдруг охватила паника. Он схватился за щеку и чуть ли не умоляюще взглянул на палача. – Что же мне делать?

Куизль прошел к сундуку в соседней комнате и вернулся с длинными щипцами, которые обычно использовал в пытках.

– Мы его вырвем, – сказал он.

Бургомистр чуть в обморок не упал.

– Прямо сейчас?

Палач налил Земеру водки в пивную кружку.

– А почему нет? Жене все равно вставать пора.

Раздавшийся вскоре крик разбудил не только Анну Марию с близнецами, но и всю Кожевенную улицу.

Магдалена проследила, как одетый монах в черных одеяниях исчез в крестном ходе, и, перебегая от одной колонны к другой, проследовала за ним через собор Аугсбурга. Она вышла через портал, соединявший собор с атриумом, и успела заметить, как незнакомец прошагал мимо какой-то двери и скрылся за поворотом. Навстречу Магдалене шли двое служек и с любопытством разглядывали ее. Она замедлила шаг и с улыбкой прошествовала мимо них, намеренно покачивая мешочком с травами. Оба прыщавых юноши уставились на ее декольте, словно никогда прежде не видели женщину. Да ведь женщины здесь и вправду нечасто появляются, подумала Магдалена, не прекращая улыбаться. Наконец служки скрылись из виду, она снова ускорила шаг, свернула за угол…

И уставилась в пустой коридор.

Магдалена крепко выругалась. Проклятый монах опять от нее ускользнул!

Она двинулась дальше, обежала вокруг атриума и снова оказалась перед порталом, ведущим в собор. Возможно ли такое? Просто немыслимо, чтобы монах снова в него

прошел. Она бы его увидела! Магдалена выглянула из крестового хода в окруженный колоннами внутренний двор, среди низких кустов дремал под снежным покровом небольшой сад с травами. Там тоже никого не было. Незнакомец, казалось, растворился в воздухе. Магдалена снова пошла вдоль коридоров. Быть может, отыщется какая-нибудь дверь, которую она не заметила? Или проход, или скрытая ниша?

Только теперь девушка улучила минутку, чтобы оглядеться внимательнее. По левой стене тянулись надгробные плиты самых разных времен. С плит на нее взирали рыцари в устаревших доспехах, скалившиеся скелеты и престарелые епископы. Но никаких дверей Магдалена не нашла.

Она упустила незнакомца.

Утомившись, девушка прислонилась к одной из плит и перевела дух. По крайней мере, она знала теперь, что убийца Коппмейера был служителем в соборе. Стражники возле ворот его поприветствовали, а сам он явно хорошо здесь ориентировался. И носил такой же крест, как у молодого епископа с рисунка на боковом нефе. Крест с двумя поперечинами.

Такой же крест… Ее посетила мысль, столь ужасная и невероятная, что сначала Магдалена не желала ее признавать.

Могло ли быть такое, что епископ и этот монах – один и тот же человек?

Но не успела она представить все значение этой чудовищной мысли, как надгробная плита за ней вдруг заговорила.

Магдалена отскочила, выронила мешочек с травами и уставилась на каменного мужчину на плите. На нее таращился пустым взором рыцарь в латах и открытом шлеме, сбоку у него висел широкий меч, а в ногах резвились две собаки.

Магдалена задержала дыхание и прислушалась. Из раскрытого в немом крике рта рыцаря приглушенно доносились едва уловимые шепот и гул.

Она снова осторожно приблизилась к каменному рельефу и прижалась ухом к холодной плите. За ней что-то гудело, непрерывно и жалостливо. Магдалена закрыла глаза и прислушалась к звуку. Из-за каменной плиты пробивался не отдельный чей-то голос, а приглушенный хор множества мужчин.

Возможно ли это?

Магдалена обеими руками уперлась в плиту, но та не шелохнулась. Она пыталась нащупать в ней скрытые механизмы или зазоры по бокам, куда смогла бы просунуть пальцы.

Но тщетно.

В конце концов взгляд ее упал на две чаши величиной с ладонь, наполненные святой водой. Они представляли собой два каменных черепа, установленных на уровне бедер по обеим сторонам от плиты. В макушке у каждого было продавлено углубление в виде чаши. Вода в них замерзла, а сами черепа казались старыми и обветренными. Магдалена присмотрелась к ним внимательнее. Правый череп стоял немного косо и, склонив голову, лукаво скалился снизу на Магдалену. Словно бедный грешник, которому отец свернул шею, подумала она. Девушка ухватилась за череп и попыталась его повернуть.