Дочь палача и черный монах
Шрифт:
Магдалена лежала в трюме корабля, и ее покачивало из стороны в сторону. В корпус врез ались волны, их плеск и непрестанная качка убаюкивали, и открыть глаза не представлялось возможным. Но снаружи вдруг налетел шторм, качка усилилась, и Магдалена перекатилась, словно незакрепленная бочка. Нужно подняться на палубу и выяснить, что там случилось… Она начала вставать, но ударилась головой в дощатую стену и, вскрикнув от боли, опустилась обратно.
Боль помогла ей проснуться. Сон развеялся, словно облако, и она поняла, что лежала не в трюме корабля,
Руками и ногами она обмерила тесное пространство вокруг себя. И поняла вскоре, что ящик по величине точно повторял размеры гроба. Неужели она умерла, а затем снова очнулась? И кто-то вез ее на кладбище, чтобы похоронить заживо?
Или это и есть смерть?
– Помогите! Есть там кто? – Вместо крика из груди вырвался лишь едва слышный хрип. – Я жива! Вытащите меня отсюда.
Послышался протяжный крик кучера, затем сани остановились. Качка наконец прекратилась, и к ящику по скрипучему снегу начали приближаться шаги. У Магдалены бешено забилось сердце. Ее услышали и теперь спасут! Сейчас могильщик осознает свою ошибку и вскроет гроб. Она засмеется ему в лицо и объяснит, как…
– Заткни свою проклятую пасть, палачье отродье, иначе зарою тебя где-нибудь. На шесть футов под землю, как в былые времена поступали с распутным бабьем.
Магдалена окаменела. Она мгновенно узнала голос. Это был тот самый человек, который порезал ей руку кинжалом. Человек, которого остальные называли братом Якобусом. Вместе с именем всплыли другие воспоминания. Собор, крест на шее епископа, подземный склеп, собрание… На кончике кинжала, вероятно, был яд, который парализовал ее и в конце концов лишил сознания. Тот самый яд, жертвой которого стал и отец. Теперь этот брат Якобус, видимо, ее и увозил.
Вот только куда?
– Послушай, скоро мы проедем заставу, – голос человека звучал теперь миролюбивее. – Ни звука, поняла? Ни писка! Я не хочу тебя убивать, ты нам еще нужна. Но, если до того дойдет, ты умрешь. Отец тебе, случаем, не рассказывал, сколько времени человек будет задыхаться, если его похоронить заживо?
Брат Якобус не стал дожидаться ответа, а залез, судя по шуму, обратно на облучок. Щелкнул кнут, и поездка продолжилась.
Магдалена попыталась упорядочить мысли. Монах знал ее и отца! Вероятно, это был тот самый человек с запахом фиалок, который все это время следил за ними в Шонгау и Альтенштадте. И в Аугсбурге она, по воле случая, снова оказалась у него на пути. Он, видимо, тоже охотился за сокровищем, и, судя по всему, во всем этом людей было замешано гораздо больше.
Магдалену пробрала дрожь. Только теперь она вспомнила, что узнала епископа в капюшоне. Выходило так, что он был предводителем всего этого безумного заговора. Епископ говорил о братстве… Какой орден он мог иметь в виду? И что за сокровище разыскивали эти люди? Что это
Сани вдруг снова остановились, и раздавшиеся голоса оборвали размышления Магдалены. Наверное, добрались до заставы.
– Куда с гробом, святоша? Нам чумные в городе ни к чему!
– Не тревожься, сын мой. Собрат наш скончался за преклонностью лет. Я везу его в родной город.
В первый миг Магдалена решила уже закричать. Но потом вспомнила слова монаха.
Отец тебе, случаем, не рассказывал, сколько времени человек будет задыхаться, если его похоронить заживо?
Девушка притихла. Наконец они миновали часового, и сани заскользили дальше. Снаружи слышались шаги, смех и отдельные голоса. Кто-то со швабским выговором расхваливал горячие каштаны. Где она? Куда ее привезли? Она понятия не имела, сколько проспала под воздействием яда. День? Два?
Сани в очередной раз остановились. Послышался приглушенный голос брата Якобуса. Похоже, он с кем-то беседовал, но разговор был слишком тихим, чтобы разобрать что-нибудь. Ящик вдруг закачался, Магдалену подняли и, видимо, начали спускать вниз по лестнице. Запертая в гробу, она перекатывалась из стороны в сторону.
– Осторожнее, осторожнее! – увещевал брат Якобус. – Проявите уважение к усопшему!
– Твоего брата там, где он теперь, это уже не потревожит, – раздался глухой низкий голос.
Затем ящик с грохотом упал на пол. Магдалена подавила болезненный крик. Монеты со звоном сменили хозяина, и тяжелые шаги зашаркали наконец куда-то наверх. Наступила тишина.
Дочь палача подождала немного и ощупала крышку над собой. Брат Якобус решил, видимо, передохнуть и остановился на каком-то постоялом дворе. Быть может, ей за это время удастся немного расшатать доски? Отец рассказывал ей, что гробы обычно толком и не заколачивали. Никто ведь не рассчитывал, что мертвецу вдруг вздумается покинуть свое последнее пристанище.
Она уже уперлась руками в крышку, чтобы проверить доски на прочность, но послышался треск, и Магдалена замерла. Кто-то собрался вскрыть гроб! В скором времени в образовавшийся зазор ворвался ослепительный свет, и прямо над ней показалась голова с выстриженной макушкой. Брат Якобус отодрал несколько досок и светил теперь факелом внутрь гроба. Лицо его находилось всего в нескольких сантиметрах от нее, но схватить Магдалена его не могла: крышка не позволяла вытянуть руки. Ноздри защекотал аромат фиалок.
– Ну что, дитя палача? – спросил брат Якобус и чуть ли не с сочувствием погладил ее по щеке. – Как тебе твое ложе? Навевает мысли о Страшном суде? Переполняют тебя ужас и трепет? Господь рано или поздно взыщет с каждого.
Вместо ответа Магдалена плюнула ему в лицо.
Брат Якобус вытер слюну со щеки, в глазах его блеснул огонек. Потом монах все же улыбнулся.
– Распутная дева. Вы, женщины, привнесли грех в мир людей и обречены за это на вечное покаяние! – Он закрыл глаза на мгновение. – Но и вам уготована роль в божественном замысле. Ну а пока до этого не дошло… – Он исчез ненадолго и появился снова с пропитанной чем-то губкой. – Пока до этого не дошло, придется тебе попридержать свой дерзкий язык. Наше путешествие еще не окончено, и крики твои могут все испортить.