Дочь палача и ведьмак

Пётч Оливер

Поэтому она уже второй день проводила только с детьми, бродила с ними по округе и пускала палочки по ручью. И при этом старалась не отходить далеко от людей. Страх перед колдуном и автоматом до сих пор не отпускал ее.

Скрипнула дверь, и в комнату вошел Маттиас. Снаружи загрохотала телега: похоже, Михаэль Грец вернулся от какого-то крестьянина с очередной тушей.

Увидев Магдалену, немой подмастерье улыбнулся и робко ей помахал. Женщина улыбнулась в ответ. Она привыкла к присутствию рыжего великана – более того,

хоть он и не разговаривал, ей нравилось, когда он бывал рядом. Маттиас нравился детям и всякий раз смешил всех троих своими рожицами.

Тихо, чтобы не разбудить малышей, подмастерье прошел к столу, налил себе воды в кружку и жадно выпил.

– Чума на тебя, куда ты запропастился, бестолочь?

Михаэль Грец вошел в комнату и скрестил руки на забрызганном кровью фартуке. На поясе у него висел нож, а сам живодер злобно смотрел на немого. Тот возвышался над низким учителем на две головы.

– У Кинсхофера теленок помер, а мне, значит, с ним одному возись, пока благородный наш господин по лесам шатается да мечтает о чем-то! Еще раз я тебя…

Он только теперь заметил Магдалену со спящими детьми и понизил голос:

– Будь так любезен, сожги потроха за домом! Шкуру я уже сам снял… Ну, пошевеливайся, дурень бестолковый, пока я с тебя кожу не содрал!

Маттиас сжался, словно ожидая удара, и рот у него плаксиво скривился.

– Ладно-ладно, – проворчал Михаэль чуть спокойнее. – Просто сделай, что я просил. И в следующий раз, как будешь уходить, оставь мне записку.

Когда немой подмастерье вышел за дверь, Магдалена вопросительно взглянула на живодера:

– Он умеет писать? Маттиас умеет писать?

Михаэль усмехнулся:

– Не можешь говорить – умей изъясняться другим способом. Понятия не имею, кто его обучил. Монахи, наверное, он вечно среди них ошивается.

Живодер вытер потный лоб уголком окровавленного фартука.

– Меня отец тоже немного письму учил, – пробормотал он. – Но Маттиас, будь он неладен, гораздо умнее, чем хочет показаться. Евангелие может по памяти написать, будто рецепт какой.

– Ты говорил, что хорватские солдаты, когда он был маленьким, вырезали ему язык. Это правда?

Грец кивнул.

– Чистая правда. Маму они изнасиловали и убили, а отца повесили на его глазах. На висельном холме все произошло, половину деревни смотреть заставили. Чтобы другим крестьянам уроком было. Удивительно, как мальчишка еще рассудка не лишился… Он с двенадцати лет у меня, никто больше брать его не хотел. Бродил себе по лесам, а потом я и взял его к себе. – Он тихо рассмеялся. – Грязный обдирала, кому ж еще мог немой сирота достаться!

– Не говори так, – злобно уставилась на него Магдалена. – Во всяком случае, про моих детей так никому говорить не придется.

Михаэль взял со стола хлебную корку и впился в нее зубами.

– Ну и как ты это устроишь, дочь палача? – спросил он с набитым ртом. – Епископа из Петера все равно не выйдет, пусть и глаза у него красивые… – Грец едва не подавился от смеха. – Может, отправишь его ко мне в учение.

– Вот увидишь, Грец! – прошипела Магдалена. – Из моих ребят выйдет толк. Иначе не зваться мне Магдаленой Куизль!

– Поверь мне, милая, – насмешливо сказал живодер и пододвинул к себе кувшин с водой. – Хоть с Куизлей, хоть с Грецов не выйдет ничего. И никогда. Даже за триста лет.

В это мгновение в дверь застучали с такой силой, словно кто-то врезал по ней ногой.

– Открывай! – проревел голос, показавшийся Магдалене знакомым. – Именем церкви, открывай, пока я не разнес этот свинарник!

– Господи боже мой, иду же!

Живодер шагнул к двери и повернул ручку. Внутрь тут же ввалились два охотника в зеленых куртках, вооруженные копьями и с небольшими арбалетами у пояса. Магдалена заметила, что это были те самые стражники, которые несколько дней назад караулили предполагаемого колдуна в лице Непомука. За ними в комнату вошли пышно разодетый юноша и пузатый старик. И первого, и второго Магдалена знала очень хорошо.

Перед ней стояли бургомистр Земер и его сын Себастьян.

Бургомистр сначала оглядел убогое жилище и только потом спросил:

– Где он?

– В смысле? – Магдалена искренне растерялась. – Не понимаю, о ком вы?

– Твой отец, курица ты безмозглая. – Земер почти вплотную подошел к Магдалене и вперил в нее яростный взгляд. – Думаешь, я не понял, что вы тут вытворяете? Вчера из монастыря сбежал неизвестный, выдававший себя за францисканца. Лазутчик! Не исключено, что он и документы кое-какие выкрал. Приор мне все рассказал.

Он подступил еще ближе, и Магдалена почувствовала кисловатый запах его пота.

– И знаешь, что он еще сказал, а? Этот самозванец был шести футов ростом, медведь с громадным носом, каких больше нет во всем Пфаффенвинкеле. Я точно знаю, что за этим стоит твой отец! Ну, признавайся!

Магдалена старалась держаться спокойно, хотя внутри у нее все вскипело. Она со вчерашнего дня не видела отца, и, похоже, его едва не схватили, пока он обыскивал монастырь. Оставалось только надеяться, что с ним все в порядке.

– Полная чушь, – невозмутимо ответила Магдалена. – Что ему делать в Андексе? В паломники записаться? Палачу?

Она насмешливо взглянула на бургомистра и одновременно взмолилась, чтобы Михаэль не выдал ее. Но живодер молча встал в углу и скрестил руки на груди.

– Ха, палачка, да ты врешь, дай только пасть открыть, – прошипел Земер.

Сын его надменно улыбнулся. Магдалена чувствовала, как он ощупывает ее взглядом.

– Твой муж сам говорил, что Куизль приедет! – продолжал Земер. – В трактире пару дней назад распинался – мол, тесть его во всем тут разберется.