Дочь Пожирательницы грехов
Шрифт:
* * *
Я не была в этой части замка с прошлого визита на Пожирание короля. За казармами в подвале со сводами у северной башни. Там было тихо, это не вязалось в борьбой во мне. Я не могла успокоиться, у меня болело сердце то от страха, то от ужаса потери, и это не было связано с умершим королем.
Мама ждала, большая и тихая, перед гробом. Она всегда заполняла комнату, и дело было не в ее размере. Что-то в ее поведении заставляло смотреть на нее, хотя в комнате были принц и королева, она казалась властнее. Она стояла, широко расставив ноги, ее руки были скрещены на груди, она всегда была в черном. Я забыла, какая она высокая.
Мы выстроились у стены и сели на стулья для нас. И началось Пожирание. Мама работала, как и всегда: медленно и методично. Три кусочка хлеба, глоток эля, немного ветчины, еще эля. Она была непоколебимой, разбиралась с едой с достоинством лошади в поле. Я смотрела, как плоть на ее руке морщится, когда она тянется к яблоку. Хруст укуса причинял боль, но она не обращала внимание, взгляд двигался от одного угощения к другому, она двигалась вдоль гроба.
Она всегда начинала с мелких грехов – лжи, обманов, ругательств – а потом приближалась к большим. Я боялась на больших Пожираниях, что она наестся до того, как дойдет до худших грехов, но такого не случалось. Казалось, что мелкие грехи раззадоривают ее аппетит для крупных. У короля не было страшных грехов, лишь обычные. Мама предпочитала грешников страшнее.
Я смотрела на ее работу со спокойствием, это все еще было знакомо мне, хоть прошли годы, потому что это не менялось. Поодаль справа от меня сидела королева, пальцы все время сжимались на ее коленях, как угри. Мама, казалось, стала двигаться медленнее, и я поняла, что это она и делала. Королева телом пыталась ускорить Пожирание, мама своим телом замедляла его. Она не даст королева влиять здесь, она правила смертью, Пожирание шло в ее темпе. Я была зачарована, я знала, что мама сильна, но не подозревала, что настолько, что в замке королевы она заставит королеву быть ей слугой во время Пожирания. Мама победит всегда, пока играет свою роль, а она жила ради этой роли. Несмотря на отчаяние, оставался кусочек надежды, ведь я все-таки была ее дочерью, у меня тоже была сила. Я заберу листок из ее книги, буду как она. Я буду держаться, несмотря на цену. И так я выиграю.
Мерек смотрел на меня с нечитаемым лицом, а потом взглянул на работу моей мамы. Время немного изменило ее внешность, несколько седых прядей, чуть четче проявились морщины, она щурилась, чтобы увидеть, сколько эля осталось.
Я не знала, как выглядит сестра, и тут поняла, что ее тут не было. Как ученица она должна была ходить за мамой и смотреть, как делала я. Я взглянула на Мерека, но он глядел на гроб.
Хоть казалось, что все медленно, она вскоре закончила, прошел всего час. Как только все закончилось, королева встала и безмолвно ушла.
Мама смотрела на нас с Мереком, а потом закончила ритуал.
– Я отпускаю вас отдыхать, дорогой человек. Не приходи на наши луга. И за мир я плачу душой.
Я поежилась, как и всегда при этих словах, а Мерек вытащил из мешочка серебряник и дал Мей маме. Она забрала его и спрятала в складки платья, а потом поклонилась ему и повернулась уходить.
– Не поприветствуете дочь? – его голос испугал меня, он отразился от мраморных стен.
Мама повернулась ко мне и окинула взглядом.
– Она мне не дочь, Ваше величество. После того дня. Как теперь они зовут ее? «Донен Воплощенная»? – она ухмыльнулась.
– Где Мэрил? – выпалила я.
Мама взглянула на меня, словно могла видеть все мои грехи, следы рук Лифа на мне, а потом поджала руки.
– Мертва. Она заболела и умерла, - в ее глазах не было печали.
– Когда?
– Два года назад, - сказала она и повернулась к Мереку. – Это все, Ваше величество?
Я знала, что не вообразила насмешку в ее голосе. Мерек крепко сжал мою руку.
– Идите, - сказал он, и она послушалась.
Мэрил была мертва уже два года. И никто не сказал мне.
Как только мама ушла, я повернулась к Мереку.
– Ты знал? – осведомилась я.
– Конечно, нет, - сказал он. – Меня здесь не было, Твайла, ты знаешь.
– Но твоя мама знала, так? – прошипела я.
Он посмотрел на меня и медленно кивнул.
– Скорее всего. Прошу, Твайла, - сказал он, когда я открыла рот. – Не сегодня. Я потерял единственного отца, какого помнил, мы можем лишь разозлить ее сейчас. Мы близко, дорогая. У нас будет время наказать ее за ее грехи, - он трепетно взял мою руку и сжал, а потом отпустил и ушел.
Я смотрела на него, задетая его грубостью. Как он мог быть таким равнодушным к моей потере, когда сам тоже терял? Я пыталась вспомнить лицо сестры, но не смогла, не видела ее давно. Половину времени, что я была здесь, она была мертва. А я слушалась, потому что думала, что делаю ее жизнь лучше. А она этого не узнала. И никто не сказал мне. Никто не подумал, что мне нужно сказать.
Но, конечно, они не сказали бы, ведь я разве показывала, что мне это важно?
Я никогда не боролась за нее. Я могла попросить увидеть ее, попросить у Мерека или короля. Я могла спросить, как она, попросить кого-то узнать, пригрозить для этого. Я использовала репутацию, чтобы мне дали добавку пирожных, но не для поиска сестры. Я не пыталась даже послать ей весточку. Мне было больно из-за ее потери, но я ничего не делала с этим.
Я хотела покинуть дом матери, не быть Пожирательницей. Я ушла, зная, что моя семилетняя сестра возьмет это бремя себе, пока я жила в замке. Я приговорила ее к ужасу, которого не хотела, и я говорила себе, что так верно, потому что я посылала деньги домой для нее. Я врала себе, притворялась, что действую ради блага, и все это время я жалела себя. Даже сегодня я не сразу поняла, что она должна прийти.
Я принесла сестру в жертву за шанс стать принцессой. Я была жадной эгоисткой, я скрывала это за маской благочестия, смирения работе, что я делала. Что я выбрала.
Я и не ожидала, что настолько напоминала маму и королеву.
И впервые я ощутила что-то большее, чем смирение насчет свадьбы. Я заслужила это. Я заслужила остаться и все это видеть. Такая моя судьба. Теперь я поняла. Пора перестать желать невозможное и делать то, зачем я здесь. Я выйду за Мерека, стану королевой. Я заслужила.
* * *
Тело короля сжигали, Мерек пил, королева сидела и писала бесконечный список в книге с кожаным переплетом, и я смотрела на нее, хотелось кричать, бить ее. Она смеялась и смотрела, как я угасаю, с длинным лицом и чистыми глазами, что становились тенями, как я прячусь за юбками богов, желаю то, чего нет. Она знала, какая я трусливая. Она поощряла это. За это я ненавидела ее больше всего.