Дочь Сталина
Шрифт:
И Вэсу, по ее мнению, годилась в жены именно такая женщина — не только богатая (слухи о богатстве Светланы раздувались американской прессой), но и знаменитая чуть ли не на весь мир.
Светлана же приняла приглашение Ольги Райт за чистую монету. В то время ей многие рассылали приглашения погостить.
Во-первых, она тогда о браке не помышляла. Во-вторых, ее по-настоящему тронула семейная трагедия Ольги Райт. В-третьих, Ольга Ивановна была родом из Грузии и ровесницей матери Светланы Надежды Аллилуевой. Почему-то наивной Светлане
Как бы то ни было, завязалась переписка.
Светлане писала Ольга Ивановна, писала и ее дочь Иованна. Они прислали ей несколько прекрасно изданных книг об их жизни в кампусе, в коммуне. На снимках все это выглядело достаточно изысканно и привлекательно.
Наконец Светлана почувствовала себя обязанной ответить на приглашение Ольги Райт. Она снова поплыла по течению, решив, правда, ограничить срок пребывания в коммуне несколькими днями.
Но — не тут-то было. Ураган событий, а точнее сказать, чужая воля охватили Светлану и понесли ее в ту сторону, о которой она и не мыслила…
За время пребывания в Америке Светлана привыкла к американской восторженности, но так и не смогла для себя решить, стоят ли все эти изъявления чувств, которые со всех сторон расточали ей, принимать за чистую монету. В ее родной стране люди были более сдержанны в выражении своих чувств на словах — зато в деле на них можно было положиться в гораздо большей степени.
Здесь же, получая многочисленные письма, телеграммы, приглашения, она не знала, можно ли доверять всем этим словам, искренен ли прием, оказанный ей.
Вот и Иованна Райт, встретившая ее в аэропорту Финикс, сразу же заключила ее в горячие объятия, как долгожданную сестру, — и все это на глазах у публики. И не успели они усесться в красную спортивную машину этой женщины, как Иованна выразила надежду, что Светлана будет ее сестрой — не больше и не меньше.
Это была яркая, уверенная в себе женщина, которая, очевидно, привыкла подчинять себе тех, кто имел с ней дело. Но еще более властной и уверенной женщиной оказалась ее мать Ольга Ивановна — маленькая, худощавая, с морщинистым лицом и острым взглядом умных глаз, в которых было что-то кошачье…
Светлана испытывала легкое смущение и разочарование.
Ольга Райт оказалась похожей на ее отца, а не на мать, как ей грезилось в ее воображении. Да, она во многом напоминала отца, привыкшего к беспрекословному подчинению со стороны окружающих. Царственная осанка, неприступный вид — несмотря на все то радушие, с которым она встретила Светлану.
Светлана, утомленная восторженным приемом, вскоре была отведена в роскошный коттедж для гостей с маленькой уютной кухней, где она, как сказала Иованна, в любой момент могла попить кофе.
Иованна, дав ей немного побыть одной и оглядеться, вновь появилась с вопросом, который поверг Светлану в еще большее смущение: не
— Я не нашла ничего подходящего в лавках Принстона, — помедлив, отозвалась Светлана.
На лице «сестры» выразилось изумление.
— Но у нас сегодня официальный прием! — воскликнула она. — Я принесу вам свои наряды, может быть, что-то вам подойдет…
И не успела Светлана слова молвить в ответ, как она исчезла.
Светлана снова осталась одна, стараясь привести в порядок свои чувства.
Она уже привыкла к тому, что в Америке не слишком обращают внимание на то, как она одета. И в Карнеги-Холл, и на званые обеды она являлась в скромном черном платье. И всегда слышала от хозяев: «Приходите в том, что на вас сейчас есть…»
Но здесь все было иначе. Через несколько минут явилась Иованна, неся на сгибе локтя умопомрачительные яркие платья. Светлана отказалась их примерить. Она надела свое светло-зеленое короткое платье и черные туфли, после чего присланный за нею эскорт — молодые мужчины — проводили ее в большую гостиную, где ее дожидались дамы в шикарных туалетах и мужчины в смокингах.
Драгоценности, которыми они были увешаны, переливались в свете камина, как елочные игрушки.
Гости последовали в другую комнату, где под низким потолком стоял длинный красный полированный стол, изысканно сервированный золотыми приборами и причудливой формы хрустальными стаканами.
Старинные китайские вышивки украшали стены, сложенные из тяжелого, грубого камня. Гостиная напоминала пещеру Аладдина.
Хозяйка представила Светлане ее соседа, посаженного по ее правую руку:
— Светлана — это Вэс. Вэс — это Светлана.
Светлана пристально посмотрела на человека, о котором знала только одно: что он был когда-то зятем хозяйки. Высокий темноволосый человек в песочного цвета смокинге и фиалковой рубашке с оборками, на которой красовалась массивная золотая цепь с кулоном, изображающим золотую сову с сапфировыми глазами.
Глубокие, скорбные морщины прорезывали это исполненное необыкновенного достоинства лицо. Печальный взгляд темных глаз… Глянув на сову, она едва сумела подавить ироническую усмешку. Но тут же подумала, что этот Вэс, пожалуй, все-таки выглядит лучше других, разряженных в пух и прах, как райские птицы.
Обед был в мексиканском духе. За столом прислуживали молодые люди в мексиканских рубашках с оборками. Позже Светлана узнала, что это были студенты-архитекторы, которые, надо сказать, почитали для себя за честь прислуживать за столом у миссис Райт.
Разговор был достаточно оживленным — благодаря хозяйке, которая задавала всему тон, следила за тем, чтобы гости не скучали, выдавала шутки, которые присутствующими воспринимались с большим одобрением, и все это снова напомнило Светлане отца — его застолья. Она уже радовалась в глубине души, что у нее имелся билет в Сан-Франциско, куда ее пригласила одна русская художница.