Дочери Волхова
Шрифт:
– Что такое? – Он взял ее за плечи, будто теперь сам боялся, что она убежит и не скажет.
Остряна глубоко вздохнула, снова пытаясь решить сложную задачу: намекнуть на опасность, не говоря дурного слова о своей родне.
– Вольга Судиславич твою сестру больше жизни любит, – начала она. – А он моим братьям шурь. Могут они ему по-родственному помочь невесту добыть? Могут. Но и ты парень не слабый. Если драка будет, можешь ты его убить? Очень даже просто. А тогда будет право у моих братьев тебе отомстить за него – будет, еще как. И что получится? Огнедева в Словенске останется, а плесковский князь Судила на Ладогу войной пойдет. И будете воевать, пока хоть там, хоть
– О чем это ты? Сама, что ль, придумала?
– Может, придумала. А может, и нет. Только ты дураком выйдешь, если у кого-нибудь спрашивать станешь. Не скажут тебе ничего.
Велем оставил ее и задумался. В том, что сказала Остряна, ничего невозможного не содержалось. Это было именно то развитие событий, которое ему нужно предотвратить, потому что Ладога не получит в этом случае ничего, кроме разорения, горя и гибели. Но если Вышеслав действительно задумал нечто подобное, то он не признается, и спрашивать бесполезно. Можно только попытаться уйти. Тайком. То есть что же – собственную сестру выкрасть у чужих людей?
– Ну и задачку ты мне задала… – Велем потеребил волосы на затылке, пытаясь скрыть, как сильно он в действительности удивлен.
– Но для этого им без Судиславича не обойтись, – добавила Остряна, зорко за ним следившая и пытавшаяся прочитать по лицу ход его мысли. – А Вольга на этот лов не пойдет.
– Не пойдет? – Велем поднял на нее глаза.
– Он не с ними, ты не думай, – пояснила Остряна, больше ради своей подруги Любозваны, чем ради самого Вольги. – Да и пошел бы он, зная, что ценой его головы… эти дела будут делаться? Без его головы и права на месть не будет, не взойдет ничего. Но он не пойдет. Он раньше уедет. Еще ночью.
– Куда?
– К себе в Плесков. Или ты тоже его крови хочешь?
– Мне к чему? Я ведь не комар. – Велем с досадой прихлопнул летучего кровососа у себя на шее. – Мне отцом было велено сестру воротить. За Вольгиной головой меня не посылали. Я сестру верну, и пусть отец с прочими родичами решают, как им за обиду с князя Судилы взыскивать.
– Значит, слушай. – Приободренная Остряна привычно взяла дело в свои руки. – Вольга уедет еще в полночь, как все напьются и завалятся спать. А вы не сильно-то на меды налегайте, чтобы утром подняться пораньше и не с больной головой. Встанете на заре, лодьи спустите. Будут вас уговаривать обождать – не поддавайтесь, чтобы они ничего другого придумать не успели. И я сама поеду провожать вас, помогу, если что.
– Это к чему? – недоверчиво хмыкнул Велем. – А то решат потом ваши старики, что теперь я у вас девку украл. Мне больше такой беды не надо.
– Я стрыйке Добролюте скажу, что сама хочу Огнедеву проводить, чтобы ей честь оказать. И сама Добролюта с вами поедет, чтобы с твоими родителями повидаться. Вот и я с ней. Кто же девку с бабой крадет?
Она усмехнулась, глядя на Велема будто с намеком: неужели меня и украсть не стоит?
– Ну, в другой раз я бы без бабы обошелся… Но тут дело такое… А тебе-то в этом какая корысть?
Где-то поблизости с оглушительным треском сломалась ель, стала падать, сшибая ветки деревьев. Она была достаточно далеко, чтобы их не задеть, но оба невольно вздрогнули, Велем безотчетно приобнял Остряну, отодвинул и загородил собой. Прямо над головой полыхнула молния. Девушка хотела что-то сказать, но тут раздался еще более мощный громовой удар, так что оба пригнулись. Перун был здесь, был вокруг, небеса содрогались под его тяжелой поступью, земля трепетала. Ветром несло тревожащий и радующий, возбуждающий запах грозы, дыхание Перуна.
– Только ты смотри, не выдай никому, что я с тобой говорила! – предупредила Остряна во весь голос, с трудом одолевая шум бури.
– Дурак я, что ли? – ответил Велем, по-прежнему прижимая ее к себе и даже прикрывая краем своей шкуры, будто это могло спасти от бешеных порывов ветра и первых холодных капель дождя.
Синей стены льющейся воды, вставшей от земли до неба, больше не было видно, потому что она уже находилась здесь. И ливень обрушился на них, разом смыв все прочие мысли, кроме одной: поскорее бежать домой, под крышу.
На следующий день, с самой зари, возле ладожских лодий царило заметное оживление. Словеничи еще спали, но Остряна явилась даже раньше, чем сам Велем. С собой она привела все ту же парочку – Богушу и Тишану. Обе зевали и поеживались от утренней прохлады. Вчерашнее приключение закончилось благополучно – кинувшись бегом через ельник, они быстро попали на знакомую тропу, которая выходила из брусничника и вела в Словенск, только с другого конца. Никакие лешие им больше не встретились, и Станята с Добрилой обнаружили девушек уже у подножия Перыни, где они с выпученными глазами рассказывали о пережитом страхе матерям и сестрам. Но у тех не было времени слушать, потому что синюю стену приближающегося ливня и здесь хорошо видели и торопились разобрать по домам подготовленное обрядовое угощение. Освятить его успели, а съесть можно и по семьям.
На угощение, а также пиво и медовуху, словеничи налегали основательно, поэтому сегодня в Словенске стояла необычная для летнего утра тишина. Нынешний день отводился для отдыха от вчерашнего, а дальше ильмерцев ждали нивы, серпы и косы, которыми косят низкую рожь, жатва, вывоз снопов, сушка, молотьба… Сегодня был последний день отдыха перед длительными, тяжелыми, самыми важными трудами, обеспечивающими благополучие на весь год, до нового урожая.
Кроме трех девушек, провожать ладожан явилась Добролюта. Остряна заранее заручилась ее разрешением ехать, чтобы проводить Огнедеву и помогать в дороге. Всю ночь она спала одним глазом, боясь пропустить зарю, но это ее не удручало – жалко было тратить время на сон. Она явилась домой из леса мокрая насквозь, усталая и замерзшая, но такая довольная, будто и впрямь нашла жар-цвет и теперь все тайные силы земли и неба были в ее власти. При более близком знакомстве Велем, сын Домагостя, оправдал ее надежды, да и сам вроде стал смотреть на нее гораздо приветливее, чем раньше. И от этого на душе становилось так радостно, будто варяжский клад нашла – котел серебра.
Никто не знал, что гости уезжают так рано. Вчера было условлено, что они тронутся в путь не ранее полудня, иначе, конечно, словеничи явились бы провожать Солнцедеву. Но после разговора с Остряной Велем изменил решение.
Ночью все прошло как надо. Вольга с плесковской дружиной уехал вдоль западного берега Ильмеря, в сторону устья Шелони, едва за полночь – сразу, как только смолк шум пира, народ угомонился, мужики перестали шататься в обнимку от избы к избе, распевая песни во славу Перуна, и храп, доносившийся из некоторых окошек, открытых ради свежего воздуха после грозы, начал состязаться с Перуновыми громами. Поскольку никакой ограды вытянутый вдоль реки поселок не имел, а лодьи лежали на берегу, помешать им ничто не могло. Сейчас, надо думать, они уже далеко. До Шелони еще не добрались, конечно, но никакая погоня их теперь и не достанет. А ждать Велем не собирался.