Догматика без догматизма
Шрифт:
Это высказывание ни в коем случае не должно означать отрицание того, что другие церкви и конфессии, которые не разделяют открыто такого принципа, не являются истинной церковью. Напротив: этот принцип, как никакой другой, призван способствовать экуменической открытости лютеранства. Всякая церковь, исповедующая Иисуса Христа, помнящая и проповедующая о кресте, является истинной церковью – но именно и только в силу этого исповедания и этой проповеди. Все остальное: традиции, организация церковной жизни, формы благочестия, вероучение, догмы и так далее – не составляют ее сути. Все это – лишь внешние конкретные проявления различных общечеловеческих религиозно-культурных элементов. Эти элементы нередко делают церковь похожей на нехристианские организации – они в большинстве своем типичны для всяких организаций, имеющих дело с культурой, искусством
Здесь снова можно вернуться к тому знаменитому определению из Аугсбургского вероисповедания: «проповедь Евангелия в чистоте» отнюдь не подразумевает под собой однозначного согласия по всем вероучительным формулировкам. Ведь Евангелие, как уже подчеркивалось, это не информация, а живое слово, живое действие Бога, весть о кресте, весть о прощении грехов. Там, где эта весть звучит, какую бы окраску она при этом ни принимала, – там и церковь.
Именно поэтому для лютеран не составляет труда говорить о том, что все христиане образуют одну-единственную, единую и истинную церковь. При этом к различиям между различными церквами мы относимся очень серьезно. Внутри существующих христианских церквей нет единства, они разделены – по-настоящему разделены. Просто все дело в том, что единство христианской церкви находится вне нее, а именно – во Христе распятом.
Глава 16. Особое церковное служение
Если смотреть на лютеранскую церковь с католической или православной точки зрения, то все наши верующие: простые члены общины, пасторы и епископы – являются всего лишь мирянами, некоторые из которых в силу отсутствия истинных, правильно посвященных правильными епископами священников переняли часть богослужебных функций. Все наши служители в этом смысле – простые миряне. Никто из них не обладает особым священническим статусом. И такая точка зрения представляется по-своему правомерной. Мы не должны разделять верующих на два класса. Более того, мы все должны осознавать, что мы лишь нищие, стоящие перед лицом Божьим, без всяких гарантий, без всяких привилегий. Мы все в отношении слова Божьего, в отношении Евангелия и таинств – лишь принимающая сторона. Никто из нас не обладает особым даром, позволяющим по своему усмотрению распоряжаться таинствами и словом Божьим. Мы все: ординированные (рукоположенные) и не ординированные – можем лишь внимать ему. В этом смысле мы все действительно миряне. В самом этом слове нет ничего уничижительного. Мы – люди, живущие в этом мире. И в этом мире каждому из нас открывается Евангелие. Мы все стоим перед ним с пустыми руками. Мы все – миряне, и мы можем и должны нести это звание с хорошей гордостью.
Однако традиционно в протестантском богословии существует и другая, внешне противоположная терминология, основанная на Священном Писании. Согласно ей, все верующие являются священниками. Все они посвящены в священный сан. В силу этого призвания каждый верующий имеет право и даже обязанность проповедовать и преподавать таинства, каждый. Это его неотъемлемое право. Это то состояние, которое он получил в Крещении. Ему не нужно для этого никакого особенного, нового дара Святого Духа, никакой особой благодати. Ведь жизнь верующего – это жизнь в Евангелии. А Евангелие нельзя просто слушать. Евангелие невозможно воспринимать только пассивно. Евангелие должно быть как в наших ушах, так и на наших устах. Если я верую в Евангелие, я не могу не говорить о нем. Проповедь Евангелия – это действие, в котором должен участвовать каждый верующий. Если слово «проповедь» смущает, давайте заменим его уже знакомым нам словом «коммуникация». Каждый верующий вовлечен в коммуникацию Евангелия, а коммуникация, как уже говорилось, не может быть лишь односторонней.
Но почему же тогда в лютеранских церквях все-таки существует рукоположение, существует особое служение? Ответ на этот вопрос мы можем найти теперь в XIV артикуле Аугсбургского вероисповедания. Этот артикул носит название «О церковном порядке», и звучит он так: «О церковном порядке мы учим, что никто не может публично учить в церкви или преподавать таинства, не будучи призван к тому надлежащим образом». Здесь речь идет не о вере, не о Святом Духе, не о божественном установлении, но лишь очень сухо говорится об установленном в церкви порядке. По сути, этот артикул определяет порядок лишь одного, частного, пусть и самого важного случая проповедования, а именно открытой проповеди в церкви. Ведь публичная проповедь – это лишь частный случай проповеди в церкви. Однако она настолько важная, что нуждается в дополнительном регулировании.
Учение евангелической церкви об особом церковном служении обычно принято формулировать следующим образом: каждый верующий в силу своего священнического статуса может и должен проповедовать Евангелие своим ближним, однако читать проповедь публично имеют право лишь те, кто был призван на это надлежащим образом. Притом эти люди: пасторы, проповедники – не имеют никакого особого статуса перед Богом, ведь в своих духовных правах они, в сущности, ничем не отличаются от остальных верующих. Способность и необходимые для проповеди духовные предпосылки они получают не в результате ординации. Право и духовные качества, необходимые для возвещения слова Божьего, они обретают в Крещении, как и все остальные верующие. Их получает каждый! Ординация – это просто официальное признание за некоторыми верующими необходимых знаний и способностей к публичной проповеди, а также официальное поручение совершать ее.
Если каждый верующий может проповедовать, то на общем собрании общины могут возникнуть проблемы. Ведь нельзя всем делать это одновременно. Поэтому ради сохранения порядка проповедь и преподание таинств должны быть поручены лишь некоторым. И лучше всего будет, если эти люди обладают соответствующими способностями. Также очень неплохо, если они получат возможность эти способности совершенствовать, будут освобождены от других дел и обязанностей с тем, чтобы целиком и полностью посвятить себя проповеди. Вот почему необходимо особое церковное служение.
Почему необходимо официальное признание, я думаю, понятно. Оно нужно в интересах сохранения мира и порядка в церкви. Если официальное призвание отсутствует, то, в принципе, каждый может назвать себя пригодным для такого служения. Отсюда, как показывает практика, неизбежно возникает конкуренция и расколы. Поэтому необходим официальный акт ординации. Соответственно, ей в евангелических церквах придается большое значение. Она важна, повторимся, не потому, что во время неординируемый якобы получает особый дар Святого Духа или особую благодать, или возводится в особую духовную степень. Она важна именно как официальное признание необходимых качеств и поручение вести церковное служение.
В католичестве или православии существует множество ступеней церковного служения, существует определенная иерархия. Три ее основных звена, основных ступени хорошо известны: это диакон, пастор и епископ. Как обстоит дело с этим в лютеранской церкви?
Мы исходим из простого факта, что раз ординированное служение в церкви – это служение проповеди слова Божьего, то оно должно быть единым. В нем нет и не может быть никаких ступеней. Ведь слово Божье, слово Евангелия одно. Если кто-то проповедует его, то осуществляет это во всей его полноте. Невозможно проповедовать лишь часть Евангелия. Или его проповедовать полностью, или вообще не проповедовать. Поэтому никаких ступеней внутри ординированного служения быть не может и не должно. Такие ступени были бы просто бессмысленными.
Нерешенным остается в рамках лютеранского богословия, однако, вопрос о статусе так называемых проповедников. Этот институт в том или ином виде существует во многих лютеранских церквях. Речь идет о (пока) неординированных служителях, которым поручается попечение об общине и проповедь. Проблема здесь в том, что в большинстве случаев проповедники – это люди, которые в нормальных условиях были бы признанными непригодными к публичной проповеди. Но приходится использовать их в силу тяжелых обстоятельств. Поэтому институт проповедников нельзя признать закономерным. Этот институт существует только в силу чрезвычайных обстоятельств, в которых оказались многие церкви, в том числе в благополучных, казалось бы, странах. Институт проповедников не подпадает вполне под традиционную теорию. Отчасти проблема здесь связана с тем, что понятие «пригодность» является крайне растяжимым. Никто не может точно сказать, что здесь или там проходят границы пригодности к публичной проповеди. Кроме того, надо уметь различать богословскую теорию и конкретное применение церковного права: не все, что можно и даже нужно в теории, оказывается на практике полезным или возможным.