Договор с демоном
Шрифт:
— Слушай, — сказал он, — мы не такие, как ты думаешь. Этот демон все врет! Не слушай его!
Мэй рассмеялась ему в лицо.
— Вот дурак! Ты что — вообще ничего не знаешь? Демоны не умеют врать!
Себ разинул рот и словно осекся, хотя ничего не говорил.
Мэй поймала взгляд его прозрачных зеленых глаз.
— В апреле твои друзья поставили метку на Джеми.
— Джеми? — повторил Себ. У него это имя прозвучало совсем иначе.
— Ага, — передразнила Мэй. Жестоко, конечно, но ей было плевать. — Джеми. А демон с предателем
Себ молча выпучил на нее глаза.
— Я бы сказала, как его звали — если б знала.
— Мэй, ты мне нравишься, — произнес Себ с неожиданным напором. — Вот почему я… я думал, что смогу…
Мэй горько усмехнулась.
— Кажется, мы оба знаем, почему ты со мной гулял. И кто тебе нравится на самом деле.
— Нет, — тряхнул он головой. — Ты не в себе, Мэй.
— А может, ты просто меня не знаешь, — ответила она и пошла прочь, швырнув блокнот ему под ноги. — Да и не только меня. Думаешь, круг — это твое спасение? Думаешь, он доведет до добра?
— Мне больше некуда было идти, — сдавленно ответил Себ.
Мэй глубоко вздохнула.
— Что ж, теперь есть. Бежим со мной. Вместе что-нибудь придумаем.
Себ только снова вытаращился в ответ.
— Я знаю, что ты во всем мне врал, — продолжила она. — В целом мире нет двоих людей, у которых так мало общего, но это не важно. Важно то, что тебе надо отсюда смываться.
Джеми, Ник, а теперь он. Спасать парней вошло у нее в нехорошую привычку.
— Себ! — позвала Лора. — А ну живо сюда!
Он опять с мольбой посмотрел на Мэй. Потом снова прошептал: «Сиди тут» — и выбежал из комнаты.
Мэй села на кровать и попыталась разработать план. Она ни секунды не обманывалась, что кроличья беготня Себа прошла незамеченной. Очень скоро кто-нибудь сюда войдет, и тогда… Надо было срочно придумать, что делать в таком случае.
Дверь медленно открылась. На пороге стояла Джессика Уокер.
— Ну и ну, — произнесла она. — Кто это тут у нас?
Мэй задорно улыбнулась.
— Здрасьте, — сказала она. — А я как раз думала насчет вашего предложения.
Пять минут спустя она на глазах у всех вышла из дома Обсидианового Круга в сопровождении колдуньи-конкурентки. Себ побледнел, а Джеральд впал в ярость, но оба они видели серьги Мэй — два сверкающих кинжала в круге.
Селеста шла рядом, положив руку в перчатке ей на талию, не слишком прикрытую футболкой — бархат покалывал голую кожу.
— Надеюсь, ты не забудешь нашу помощь и передашь брату самые искренние извинения за тот инцидент на мосту, — прошептала колдунья Мэй на ухо, прежде чем сесть в лимузин. — Кстати, мое предложение остается в силе.
«Будешь готова начать свою жизнь, — сказала она, — разыщи меня».
— Я запомню, — ответила Мэй и посмотрела на Джессику. — Вам вернуть серьги?
Джессика ослепительно улыбнулась.
— Не надо. Они тебе идут.
Мэй не знала, куда еще пойти, и сама не заметила, как очутилась у Райвзов на чердаке.
Тени тонкими пальцами тянулись в окно и по полу — туда, где она сидела с дневником на коленях, а под окном стоял и смотрел на нее демон, едва различимый в наступающих сумерках.
Мэй откашлялась, чтобы четко зачитать послание умершего.
«— Ты научишь меня пользоваться оружием? По-моему, мне уже пора, — сказал сегодня Алан.
Ему всего девять. Когда мы в последний раз отбивались от колдунов, я чуть не лишился глаза, а ему пришлось ударить одного из них подставкой для зонтов.
Не сделай он этого, их сейчас было бы трое: Алан, Ник и Оливия. Трое беззащитных.
Пора-то оно пора, но когда я вижу, как он деловито вертит в руках пистолет — словно карандаш над кроссвордом, у меня все внутри обрывается. Я должен был сам всех спасать.
Пистолет у Алана под присмотром, Нику в руки он его не дает.
— Это не игрушки, — сказал он как-то раз.
— Знаю, — ответил Ник, не отрывая глаз от оружия. — В игрушках нет толку.
Когда я спросил Ника, что ему подарить на день рождения, он ответил: «Нож». Я сказал, что ножи не дарят. Он замолчал, глядя на меня в упор. Не знаю, смогу ли ему объяснить, что такое примета.
— Вот подрастешь — тогда куплю.
— А долго мне еще расти?
— До семи лет.
Порой мне кажется, что у него нет никаких сил. А может, и есть, только он не видит нужды ими пользоваться, защищать нашу семью. Обычно я твержу себе, что это из-за талисмана, который Алан заставляет его носить. Нику от этого больно. Я раз увидел, что кости и кристаллы оставляют у него след на коже, и велел их снять, но Алан, как непреклонная мамаша, вливающая лекарство в рот плачущему младенцу, сказал «нет».
Ник, правда, никогда не плачет.
Ему нравится наблюдать, как я чиню вещи. Когда трубы начинают течь так, что тянуть нельзя, когда машина ломается, я принимаюсь за ремонт. Вскоре меня охватывает ощущение смертельной угрозы, волосы встают дыбом и я, поворачиваясь, ловлю на себе взгляд его черных глаз.
В этот раз я специально подыскал нам такой старый дом, где что-нибудь постоянно ломается. Думаю, Нику будет полезно поучиться какому-нибудь простому ремеслу.
Когда мы заняты ремонтом, Алан смотрит на нас, словно на шаманов, и уходит учить арамейский.
— Только мы с тобой, да, Никки? — спросил я как-то раз, и он улыбнулся одним краем губ, спрятав руки в карманы.
— Наверное.
Когда мы идем в магазин «Сделай сам» и оставляем Алана дома, Ник машинально берет меня за руку, переходя дорогу, а на другой стороне улицы сразу отпускает. Но на несколько секунд его пальчики стискивают мою ладонь. И в магазине я иногда беру его на руки — показать отвертки и гаечные ключи.
— Мой парень любит мастерить, — сказал я в прошлый раз продавцу, без всякой задней мысли. Бывают такие моменты.