Договор с дьяволом
Шрифт:
Последнее, что помнил, это когда выкатывался из машины, и еще удивился, кажется, что кто-то будто помог, поддал ему под задницу. А потом ничего не слышал и только видел. И наконец все пропало, исчезло, словно ничего и не было.
Турецкий не без труда оглядел себя. Шикарный мундир мог сгодиться лишь на тряпки. В черных потеках, оторванный рукав. На брюки вообще неприлично смотреть.
Женщина, впрочем довольно миловидная и совсем не старая, это как-то посторонне отметил Турецкий, смотрела на него страдальческими глазами.
– Можно вашей водички? – попросил Турецкий.
– Да,
Но он подставил сложенные лодочкой ладони. Она поняла и улыбнулась, поливая ему. Александр умывался, глядя, как с его ладоней стекала черная вода. Потом он достал из брючного кармана носовой платок и вытер лицо. Платок стал серым, и Турецкий без всякой жалости отшвырнул его в сторону. Вспомнил про документы, ощупал карманы – все на месте. Вздохнул облегченно, отметив, как хотел было скинуть мундир и бросить его на заднее сиденье. Ну что ж, что ни делается, все, выходит, к лучшему.
А возле обгорелых машин, которых оказалось почему-то не две, а три, уже степенно расхаживали гибэдэдэшники, что-то вымеряя и прикидывая. Впереди стояла «скорая помощь», в которую двое молодцов в белых халатах заталкивали каталку с лежащим на ней человеком.
– Вы правда нормально себя чувствуете? – спросила женщина. – Или снова позвать врача?
– А что, он уже был? – с трудом ворочая языком, спросил Турецкий.
– Ну а как же?! – Она испуганно округлила глаза. – Вам противошоковый укол сделали! Сюда, на траву, перенесли, вы ведь на обочине лежали. Ну возле бордюра.
– А этот… кто? – Он показал на носилки.
– Из машины, которая шла сзади. Сильно пострадал. Переломы обеих ног, грудь, голова разбита, но живой, слава богу. Его вот и увозят в первую очередь, потому что нужно срочно к хирургу. А у вас видимых повреждений нет, но сейчас, они сказали, подойдет еще одна «скорая».
– А этот?… – повторил свой вопрос Турецкий, имея в виду того, что был в «Жигулях».
Она сразу поняла, о ком речь.
– Тот, из-за кого все случилось, он погиб. Машина всмятку. И сразу вспыхнула. Это просто чудо, что вы успели спастись, все так говорят. А-а… – Ее лицо перекосило, словно от боли. И она отвернулась.
Ну конечно, зрелище не для женских глаз. Да и говорила она как-то торопливо, растерянно. Но недаром же сказано, что привычка – вторая натура, и в Турецком проснулся следователь.
– Вы видели?
– Нет, когда подошла, тут уже все горело. А меня попросили посмотреть за вами. Нет, у вас правда все в порядке?
– Хуже не бывает, – закряхтел Турецкий, чувствуя, как к горлу подступает волна тошноты. – Помогите встать…
– Лучше лежите, сейчас же санитары подъедут.
Но он уже поднимался на ноги и, поддерживаемый женщиной под локоть, медленно направился к месту аварии. Дорожные патрульные мельком посмотрели на него и продолжили заниматься своими делами.
– Кто из вас старший? – спросил Турецкий, ощущая головокружение.
– Капитан Ломакин, – тут же представился один из милиционеров. – Пришли в себя?
– Более-менее… – И в свою очередь отрекомендовался: – Турецкий, Генеральная прокуратура, старший… по особо важным. Значит, дело было так, капитан…
– Может, пройдемте в машину? – тот показал на свой «уазик». – Вам же еще трудно?
Вокруг чадящих железных останков толпился посторонний народ.
– Спасибо, – обернулся Турецкий к женщине. – У меня такое чувство, будто я вас когда-то видел… нет?
– Все может быть. – Она как-то непонятно пожала плечами, отпустила его локоть, отошла и потерялась в толпе, оставив Турецкого в задумчивости.
– Свидетелей опросили? – Турецкий обернулся к капитану.
– Мы сообщили, сейчас бригада приедет… Да и какие тут еще свидетели нужны? – отмахнулся в сердцах капитан и закричал своим: – Да не тащите вы! Оставьте все, как есть! – И добавил уже Турецкому: – МЧС прибудет, станет вырезать этого… А ДТП яснее ясного. Вон и след его остался. – Он показал на оторванное колесо «Жигулей», прислоненное к бордюру, и следы на асфальте. – Круто повернул, ну и последствия…
– Ах, капитан, – вздохнул Турецкий, непроизвольно ища глазами женщину в толпе, – все-то вы наперед знаете. Пойдемте, запишете мои показания. Пока я в трезвом уме и твердой памяти…
Глава десятая. ВРЕМЯ ХОРОШО РАЗМЫШЛЯТЬ
– Только, понимаешь, задумался о бренности… о суетности нашей, как сам и вляпался. Вот те и судьба!…
Турецкий лежал на широком диване. Забинтованная голова на плоской и твердой подушечке, а голые ступни вытянутых длинных ног устроились на противоположном валике. На нем была Славкина широченная пижама. Сам Грязнов сидел напротив, облокотившись на стол и печально глядя на друга. Перед ним стояла початая бутылка коньяка. И одна рюмка.
– Ты бы не жадничал, – продолжал ныть Турецкий, притворяясь совсем уже старой развалюхой, – товарищ называется!
– Врач не велел, – не в первый раз отрезал Вячеслав и налил себе. – У тебя сотрясение. И гематома в затылочной части. И подозрение на парочку сломанных ребер. И…
– Фигня, Вячеслав, не верь врачам.
– Ну да, не верь! – возмутился Грязнов, у которого были буквально все основания для самого глубокого возмущения.
В конце рабочего дня раздался телефонный звонок. По прямому. По которому звонило либо начальство, либо самые ближайшие друзья. Незнакомый голос объявил:
– Вячеслав Иванович, с вами хочет поговорить Турецкий.
Это еще что за новость?!
– Привет, Славка, – донесся слабый голос, отдаленно напоминающий интонации Турецкого. – Не смог я до тебя доехать. Тут кое-что случилось, понимаешь. Нет, со мной все в порядке, – уже более бодро заверил Александр, – но врачи говорят… Словом, подскочи, если можешь, тебе скажут куда. А то зарежут, к ним только попадись…
Врач «скорой» объяснил Вячеславу Ивановичу, что случилось, и добавил, что непослушного пациента они привезли, чтобы хотя бы обследовать, нет ли серьезных нарушений в организме после аварии, в 46-ю больницу, которая находится возле метро «Войковская». Грязнов тут же ответил, что выезжает, и велел ни под каким видом не выпускать пострадавшего до его приезда.