Доказательство виновности

Тодд Чарльз

— Беннетам все о нем известно, — возразил доктор Милтон. — Они убеждены, что мы должны помогать тем, кому не так повезло; они приняли к себе многих наших пациентов, а также нескольких душевнобольных, совершивших преступления, которых признали излеченными. И за все время еще никто не поколебал их уверенности.

Ратлидж подумал, что доктор Милтон поразительно наивен. Как только пациенты выходили из-под его опеки, они, вполне возможно, снова становились такими, как были до лечения. Могли сговариваться, обманывать и даже убивать. А к тому времени, как добрый доктор

поймет, как жестоко он ошибался, за его наивность расплатится кто-то другой.

Он поблагодарил доктора Милтона и покинул клинику. Его приезд все же не оказался напрасным. Он раздобыл адрес Беннетов в Суррее. Переночевал он у себя дома, а утром, несмотря на моросящий дождь, отправился в Суррей. Там его встретило солнце; дождевые облака ушли на северо-восток.

Беннеты владели большим имением на границе Суррея и Беркшира. Дорожка вела по довольно густому лесу, зато ближе к дому начинался превосходный, ухоженный парк. Даже цветы на клумбах, как заметил Ратлидж, высаживали не просто так, а подбирали по цвету, чтобы издали было похоже на радугу.

Дверь в дом была распахнута; в прихожую с плиточным полом проникало солнце. Не заметив звонка, Ратлидж уже собирался постучать, когда голос из угла спросил:

— Помочь вам, сэр?

— Я ищу мистера или миссис Беннет. — Обернувшись, он заметил худого как скелет мальчишку.

— Миссис Беннет сидит на террасе и смотрит партию в крокет.

— Проводите меня к ней, пожалуйста.

Мальчишка кивнул и стал ждать, когда Ратлидж подойдет к нему в угол.

— Я Люк, — представился он. — Поправляюсь здесь от туберкулеза.

— Вот как? — ответил Ратлидж, не представившись, хотя он догадывался, что мальчишка этого ждет.

— Да. Свежий воздух и хорошее питание — вот и весь рецепт, — ответил мальчишка. — Я пью много молока.

Терраса, идущая с западной стороны дома, выходила на травянистый газон, где полным ходом шла игра в крокет. Женщина, сидевшая в кресле под черным зонтиком, подняла голову.

— Да, Люк, ты был прав, когда сказал про автомобиль. Чудесно! А это кто?

Ратлидж поднялся на террасу и остановился.

— Моя фамилия Ратлидж.

Женщина нахмурилась:

— Мне казалось, ко мне пришлют человека по имени Мартин. Но, конечно, я могла не расслышать. Что ж, мистер Ратлидж, как видите, мы иногда вместе играем в крокет. Игра развивает командный дух и, кроме того, помогает держать себя в форме.

Глядя на игру в крокет, Ратлидж подумал, что игра развивает в здешних обитателях не командный дух, а нечто другое: соперничество, граничащее с откровенной жестокостью. Все игроки, насколько он мог судить, были мужчинами разного возраста, от пятнадцати до шестидесяти. Все они истекали потом на жаре, все хотели пить, всем было не по себе.

Самой миссис Беннет на вид можно было дать около пятидесяти. Волосы ее уже начали седеть, одета она была не по-летнему строго, хотя и сидела под зонтиком. Ратлидж не сразу заметил, что одна нога у нее искалечена; больную ногу скрывала длинная юбка.

— Да, понимаю, — сказал Ратлидж. — Скажите, пожалуйста, можно побеседовать с вами наедине?

— Я

пока не собиралась возвращаться в дом, — ответила миссис Беннет. — И потом, вы ведь наверняка захотите побеседовать с моими слугами.

— Побеседовать?

— Вы же из «Таймс», разве нет?

— К сожалению, нет.

— Вот незадача! — в досаде воскликнула миссис Беннет и, обратившись к игрокам, крикнула: — Давайте устроим перерыв! Это не тот джентльмен, которого я ожидала!

Игроки с готовностью бросили игру и расселись в тени ближайшего дерева. Все, кроме Люка, который по-прежнему топтался за спиной у Ратлиджа.

— Может быть, Люку тоже больше понравится в тени, — намекнул Ратлидж.

— Люк, постой у двери — вдруг все-таки приедет мистер Мартин? Вот умница!

Люк нехотя вышел, и миссис Беннет повернулась к Ратлиджу:

— Ну вот, теперь мы, можно сказать, одни. Какое у вас ко мне дело, мистер Ратлидж?

— Меня интересует один из ваших слуг. Садовник по фамилии Диас.

— Что же вы хотите о нем узнать?

— Он по-прежнему служит у вас?

— Конечно. К сожалению, у него ревматизм, поэтому ему все труднее опускаться на колени, зато у него прекрасно развито чувство цвета, поэтому он дает указания помощникам, которые и делают всю работу.

— Миссис Беннет, где вы находите своих слуг?

— Видите ли, в том-то и трудность. Нам уже не по карману содержать прислугу. После войны все стало труднее, поэтому мы решили помогать тем, кто нуждается в поддержке, и одновременно облегчать жизнь самим себе. Мы здесь по-своему стремимся к гармонии. Не навешиваем ни на кого ярлыков, к каждому относимся по-человечески, и наши слуги отвечают нам тем же. Все мы вносим вклад в общее дело. Можете назвать наш опыт распространением доброты.

Ратлидж решил, что доброта миссис Беннет направлена главным образом на себя саму. С другой стороны, мальчик Люк, похоже, вполне доволен жизнью; если его хорошо кормят и он получает должный уход, здесь он восстановит здоровье быстрее, чем в переполненном многоквартирном доме.

— Где вы находите своих слуг? — снова спросил он.

— Мы связываемся с различными исправительными учреждениями, спрашиваем, есть ли у них заключенные, которые хотели бы начать жизнь сначала. Люк Симмонс болен туберкулезом, он вырос в ужасных трущобах Манчестера. Он нуждался в чистом воздухе, которого у нас в избытке. У нас есть пациент психиатрической клиники — Афонсо Диас; как вам известно, он отличный садовник. Ему помогает Боб Ролингс, который также любит выращивать цветы и овощи. Сэм Генри водит мою машину — как вы, наверное, заметили, я калека. Гарри Брей творит чудеса на кухне. Он и Дэви Эванс-Двести-пятьдесят-два кормят нас. Эванс так долго просидел в тюрьме, что забыл, что такое нормальная жизнь без решеток, замков и надсмотрщиков. Первое время он, бывало, целыми днями бродил по парку, просто наслаждаясь свободой. Это было очень трогательно. Он был двести пятьдесят вторым заключенным по фамилии Эванс в уэльской тюрьме и предпочитает даже в разговоре откликаться на свой номер, а не на фамилию.