Доказательство виновности
Шрифт:
— Ваши слуги поддерживают связь с миром, в котором они жили до того, как их… м-м-м… лишили свободы?
— У большинства из них, кроме нас, никого нет. В том числе поэтому они здесь и оказались. Боб Ролингс иногда переписывается с братом, но, по-моему, у них мало общего. Как-то Боб признался, что они от разных отцов. — Миссис Беннет разгладила юбку кончиками пальцев. — Объясните, пожалуйста, почему вас так интересует наша небольшая семья?
— Кто-нибудь из ваших слуг недавно покидал дом на продолжительный период
— Гарри регулярно ездит за покупками — ведь я не могу этого делать. Сэм заправляет машину. Не вижу здесь ничего плохого. Они всегда возвращаются не позже чем через полчаса.
— А Афонсо Диас?
— По-моему, он с самого приезда ни разу не вышел за ворота. Видите ли, языковой барьер… — Миссис Беннет улыбнулась. — Цветам и овощам как будто все равно.
Интересно, подумал Ратлидж, насколько высок этот языковой барьер?
— Если можно, я бы хотел поговорить с ним.
Хозяйка крикнула одному из сидящих под деревом:
— Пожалуйста, приведите Афонсо! Мистер Ратлидж хочет с ним поговорить.
— Наверное, будет лучше, если Люк проводит меня к нему, — возразил Ратлидж.
— Да, конечно. Тогда Афонсо не придется идти к нам. Как мило с вашей стороны!
Ратлидж направился к парадному входу и передал Люку поручение.
Мальчик тут же затрусил прочь, Ратлидж последовал за ним. Они удалялись от дома в сторону живой изгороди, видной вдали. За ней находился плодовый сад; ветви деревьев ломились от фруктов. Пройдя в калитку, Ратлидж увидел, что плодов на ветках столько, что некоторые ветви надломились. Листья на них уже пожухли.
Под деревом, прикрыв рукой глаза, стоял человек; задрав голову, он следил за своим более молодым напарником, который обрезал сухие ветви. Вот напарник отпилил ветку, и она с грохотом упала на землю.
Молодой напарник заметил:
— Жаль. Яблоки-то уже почти созрели. Возьму одно, когда слезу с лестницы… — Он замолчал, заметив в проеме между рядами деревьев Люка, который вел к ним Ратлиджа. — Это еще кто такой? — спросил он, начиная спускаться.
Второй обернулся посмотреть и что-то буркнул себе под нос.
Дойдя до них, Ратлидж кивнул тому, что помоложе, и обратился к пожилому:
— Мистер Диас?
Последовала пауза, затем пожилой ответил:
— Я. — Голос у него был глубоким, и говорил он с сильным акцентом. Но у Ратлиджа сложилось впечатление, что он говорит по-английски довольно неплохо. В конце концов, он почти двадцать лет провел в Англии; никто вокруг него не говорил по-португальски, и временами он общался с лечащим врачом. Более того, в юности Диас учился в университете; он не был неграмотным крестьянином, который с трудом читает и пишет даже на своем родном языке.
— Вы не прогуляетесь со мной? Я бы хотел поговорить с вами с глазу на глаз.
— Миссис Беннет вас знает? — прищурившись, осведомился помощник Диаса. — Она не любит, когда к
— Это Боб, — пояснил Люк, переводя взгляд с одного на другого.
— Сама миссис Беннет попросила Люка отвести меня к вам. — Ратлидж окинул задумчивым взглядом коротышку с широкими, крепкими плечами и воинственным видом бульдога-недоростка. — Давно вы у нее работаете?
— Четыре года, хотя это не ваше дело.
— Если честно, это как раз мое дело. — Сунув руку в карман, Ратлидж достал удостоверение и поднял так, чтобы оба могли его видеть.
Люк присвистнул:
— Ух ты! Скотленд-Ярд!
— По-моему, миссис Беннет вас ждет, — обернулся Ратлидж к мальчишке. — Ведь должен приехать фотограф из «Таймс»… Я сумею найти обратную дорогу.
— А… да! — Люк, очевидно разрываемый между чувством долга и желанием узнать, зачем явился к ним такой важный человек, несколько секунд колебался, но потом развернулся и поплелся обратно.
Дождавшись, пока мальчик отойдет подальше, Ратлидж повторил:
— Мистер Диас, пойдемте со мной.
Диас покосился на Ролингса и без звука последовал за Ратлиджем в сторону калитки.
Диас оказался совсем не таким, каким его представлял Ратлидж. У него сложился мысленный образ буяна, который вломился в дом Френчей, угрожая хозяевам ножом. Его пришлось повалить на землю и разоружить. Тот образ не имел ничего общего с действительностью.
Диас оказался невысоким и жилистым, очень смуглым. Волосы у него почти совсем поседели. Из-под длинных ресниц на Ратлиджа смотрели глубоко посаженные черные глаза, казавшиеся совсем молодыми. Правда, руки у Диаса были узловатыми, пальцы — заскорузлыми. Ходил он прямо, от его одежды пахло яблоневыми дровами.
Когда они дошли до ворот, он обратился к Ратлиджу и негромко спросил:
— Меня возвращают в клинику?
— Мне показалось, что миссис Беннет очень довольна вашей работой. Я приехал спросить, как вы относитесь к владельцам фирмы «Френч, Френч и Трейнор».
— Все давно прошло. Я состарился и устал. Мне хочется, чтобы меня отпустили на Мадейру. Там я хочу умереть. Мне очень этого хочется. Все остальное для меня сейчас не важно.
Хэмиш заметил: «Но ведь он совсем недолго прожил на Мадейре».
А ведь верно! В совсем юном возрасте Афонсо Диас уехал учиться в Португалию, там участвовал в беспорядках и там же сидел в тюрьме.
Ратлидж заметил, что для человека, который якобы почти не говорит по-английски, Диас очень ловко уклонился от ответа на его вопрос. Афонсо Диас не так прост, как кажется. Но подозрение — еще не доказательство. Оставался вопрос: изменили ли его к лучшему годы, проведенные в психиатрической лечебнице? Или в клинике он, наоборот, ожесточился? Ведь Диас не был сумасшедшим — во всяком случае, в общепринятом смысле слова. А его заперли вместе с сумасшедшими.