Доктор 5
Шрифт:
— Кто такой? — спрашиваю из вежливости.
— Да неважно, ты не знаешь, — отмахивается Котлинский. — И ведь главное: я же солидный человек!.. Во многом, если и не лицо бизнеса, то его фасад, во всяком случае. И как раз решать сейчас много надо, а я… Каждому же, при встрече или знакомстве, не начнёшь со слов: «Это я в спортзале!».
В этом месте я не выдерживаю и начинаю неприлично ржать. Потому что внешне всё выглядит действительно крайне комично. Вижу, что Котлинскому где-то не по себе, но ничего не могу с собой поделать:
— К вам сегодня ещё Лена насчёт себя хотела зайти, — добиваю его.
— Что-то серьёзное? — обречённо спрашивает Котлинский.
— Нет, обычные согласования.
— Ну тогда скажи ей, что не сегодня! Раз ничего срочного. Кофе будешь? — Котлинский поднимается из кресла и, чертыхаясь, падает в него обратно: левая нога под ним подгибается. — Ай, бл***… Сустав!.. — Котлинский ещё какое-то время беззвучно шевелит губами в кресле, хватая воздух ртом, как рыба, и кривясь всеми мышцами лица.
А я понимаю, что моё поведение крайне некорректно. И так ржать в данной ситуации неприлично. Но ничего не могу с этим поделать: смех — единственная реакция, которой я не могу управлять.
— Ну давай, давай, подлей масла в огонь, — хмуро и серьёзно смотрит исподлобья Котлинский, как назло веселя меня ещё больше.
До колик в животе. С запозданием, до меня доходит: видимо, это реакция на остатки сегодняшнего стресса.
— Чего хотел? — недружелюбно спрашивает Котлинский. — Кофе сам наливай. И мне тоже! — добавляет он мне в спину, когда я подхожу к кофеварке.
— В ситуацию попал неприятную, — возвращаюсь за стол с двумя чашками. — Вместе с Леной. Выпутались. Но не понятно, чем чревато. И главное, СОП пока из радикального тоже не знает, что можно сделать. Вот думаю, что именно вам рассказывать из деталей, а о чём стоит умолчать. — С Котлинским я всегда максимально откровенен.
— Рассказывай всё, — великодушно хмыкает Котлинский. — Если не помнишь, именно по моей заявке тебя взяли под охрану, как редкого спеца. Не заставляй старика звонить туда и выяснять там. Если ты тут сидишь.
— Точно. Упустил по рассеянности, — соглашаюсь с очевидным. — Ну тогда…
— … и что, никаких идей, что это может быть? — После моего рассказа, Котлинский порозовел лицом, оттаял настроением и теперь лучится своим обычным оптимизмом и позитивом. Видимо, сравнив мысленно наши с ним проблемы.
— Без малейшего понятия.
— Тебе от меня совет, помощь в анализе или иная помощь? Эх-х, до чего приятно, когда у кого-то проблем больше! — подтверждает Котлинский мои догадки о причинах своего улучшившегося настроя. И теперь уже он разражается неприличным ржанием. — Это я в отместку, — говорит он, отсмеявшись, ничуть не смущаясь.
— Можно все три пункта.
— Ну, первое и второе это один пункт, ищи, где ты кому на хвост по деньгам наступил. — Ни секунды не думает Котлинский. — В твоём случае, с учётом реалий, ничего иного быть не может.
— Никому не наступал. Наоборот, чаще свои отдаю. Кстати! На эту тему, в том числе, шёл говорить! Давайте три дня из шести грудничков принимать бесплатно? Тех, кто не может платить. Ну, пусть именно они будут бесплатно, но им придётся стоять очередь. А те, кто платит, ходят в другие три дня по записи? Онкология — один бесплатно, второй на ваше усмо…
— С этим потом, — перебивает меня Котлинский. — Не перепрыгивай с темы на тему. На тебя не похоже… По первому пункту: если ты никому на деньги не наступал, ищи того, кто может думать, что вот-вот наступишь.
— Хм… А ведь…
— МНЕ НЕ ГОВОРИ. Если не планируешь, что я чем-то буду участвовать, — выставляет вперёд левую руку Котлинский, сверкая синяками под глазами в лучах солнца. — Если даже СОП буксует, то и я пока не буду знать, что тебе сказать. Я же всех твоих дел и контактов не знаю, я тебя наоборот только сбить в анализе могу. Вот как вычислишь, давай думать вместе, что дальше. Тем более, у тебя свои возможности напрячься, — Котлинский многозначительно барабанит ногтями по крышке стола.
— Кстати, насчёт «вычислить»… Игорь Витальевич, а у нас есть кто-то минздраве? Занимающийся закупом…
Дальше в три минуты передаю суть разговора между Арабом и Леной, насчёт шанса вычислить потребителя спецпрепарата. По итогам экспертизы, выделения действующего вещества и так далее.
— Тут чуть иначе можно. И нужно, — Котлинский задумчиво смотрит в окно. — В минздраве на человека выйти можно, но это «круги по воде». В результате, все будут знать, что кто-то наводит справки. Может повредить быстрее и больше. При том, не факт, что тот человек захочет откровенничать. Мне кажется, тут твои, — он имеет в виду Араба и Лену, — кое-что другое упустили. Я бы составил список всех военизированных начмедов, кто имеет доступ либо опыт, либо то и другое. Это совсем не много народу будет, кстати. Смотри: даже если препарат из-за границы, по армейской линии, как твои думали в одном из вариантов, ни один нормальный боец или сотрудник, без консультации, таким закидываться не будет. А тут, если ты прав, оно имело место даже не в боевой обстановке, а вообще. Против простого пацана… Не все же знают о твоих талантах.
— Инициаторы явно не знают, — соглашаюсь. — Или действовали бы серьёзнее. А так, сквозит явный самопал.
— Ну тогда давай так. — Хлопает ладонями по столу Котлинский. — Пусть СОП, как и собирался…
Глава 27
Котлинский, в порыве размышлений, через пару минут повторно пытается встать из явно надоевшего ему кресла, но его нога снова подгибается, и он снова заваливается обратно, непроизвольно ругаясь. После этого он подъезжает к окну, используя колёсики кресла по назначению, и становится-таки на ноги, опираясь на подоконник.
— Ничего себе вас покрутило, — тихо смеюсь себе под нос, поскольку он стоит ко мне спиной и меня не видит.
— Вот доживёшь до моих лет, тогда похохочешь, — угрюмо отзывается Котлинский (не видит, но, оказывается, отлично слышит).
Он продолжает стоять спиной ко мне, засунув руки в карманы, и смотреть в окно.
— Сейчас в стране некое двоевластие, — говорит он после длинной паузы. — А все схемы управления у нас завязаны на личности. Вот старые схемы на этапе отторжения, говоря нашим языком. А новые ещё…