Доктор 5
Шрифт:
— Достроили уже несколько лет как. Ограничение, кажется, девяносто, но я точно не в курсе. Меня оно не касается, — нейтрально отвечает Лена, вдавливая педаль, как обычно. — Я же не безумно гоняю, а рационально ускоряюсь. Когда это необходимо…
К сожалению, я не успеваю подать ей сигнал (ни в коем случае не договаривать последнюю фразу): вначале хотел, как обычно, хлопнуть ладонью по ноге. Потом вовремя остановился: под взглядами родни, понял, что было бы несколько неудобно. Причём даже не нам с Леной, а самой родне.
— Это может быть очень серьёзной ошибкой, — многозначительно цедит с заднего сидения мать, хмуря брови и всем выражением лица выражая крайнюю степень неодобрения (а мимика у неё всегда была выразительная).
Лена, хмыкает себе под нос, затем покладисто кивает, сбрасывает скорость до девяноста и весело косится на меня.
— Да чего ты, в самом деле!.. — прорезается в адрес матери отец, успевший за это время убрать две пустые бутылки из-под пива в пустой же пакет (предусмотрительно извлечённый им из кармана рубашки); достать две следующие бутылки, открыть их аналогичным образом друг об друга; пробки от них сбросить в след за пустыми бутылками в пустой пакет; и отпить по хорошему глотку из каждой бутылки по очереди.
— Вот теперь можно и пообщаться, — отец с блаженным видом вслед за матерью тоже откидывается на спинку сидения. — Света, а ты будешь? — Он указывает сестре на пакет между своими коленями, в котором тихо позвякивает ещё десятка полтора бутылок.
Сестра вначале опасливо косится на мать (демонстративно смотрящую сквозь мою спину вперёд, поджав губы). Потом явно плюёт на всё (что чётко отражается в её мимике и смене выражения лица), забирает у отца одну из открытых бутылок и через две секунды, подобно отцу, тоже расслабленно откидывается назад.
Мать, зажатая между отцом и сестрой на заднем сидении, имеет вид Жанны д’Арк и несгибаемое выражение лица командира крейсера «ВАРЯГ». В момент принятия весьма определённого решения.
Я, не выдерживая наблюдения за всем этим, не могу больше сдержать смеха. И, фыркнув, плюю на все приличия: дальше просто громко ржу. Лена присоединяется ко мне почти синхронно, также не заморачиваясь никакими ритуалами.
Отец с сестрой быстро приканчивают ещё две бутылки пива и, переглянувшись, наклоняются над «волшебным» пакетом за следующей парой.
Мать продолжает изображать Жанну д’Арк вперемешку с «ВАРЯГОМ».
Лена, под шумок бросив украдкой взгляд в зеркало на моих, вопросительно поднимает правую бровь. Я киваю в ответ, и скорость с девяноста плавно растёт до сотни с лишним, благо, трасса в это время дня почти пустая.
К дому подъезжаем буквально через пятнадцать минут, под явное облегчение матери (демонстрируемое выдуванием воздуха сквозь плотно сжатые губы), и нейтральное любопытство сестры и отца.
Дружно разобравшихся с доброй половиной пива в пакете по дороге.
— Сейчас твоим будут нужны оба туалета, — тихонько хмыкает мне на ухо Лена, без каких-либо объяснений выхватывая большую сумку из рук моей матери.
В первый раз за всё время смотрящей на Лену с благодарностью.
— Ты смотри… Что-то в горах сдохло… — бормочет на это отец, которого слегка пошатывает, и не только от усталости вследствие перелёта.
— Так они и жили: бедно, но весело, — ни к кому не обращаясь, говорит сестра, принимая от меня из рук ключи и поднимаясь по лестнице к лифтам.
Дома, как и предсказывала Лена, мои со скоростью звука рассасываются по обоим туалетам (сестра и отец) и одной ванной (мать), а мы с Леной быстро разогреваем то, что было приготовлено лично мной с утра для перекуса после аэропорта: фасолевый суп, котлеты, пара салатов (один из них — тёплый, с тунцом).
Лена уже переливает в высокий кувшин компот из большой кастрюли, когда на кухне появляется мать. Окинув взглядом стол и сервировку, она не сдерживает удивления и, подняв бровь, поворачивается к Лене:
— Впечатляет! Не ожидала, что вы… — мать неопределённо водит рукой, обозначая конфигурацию блюд на столе. — Респект! Снимаю шляпу! И пахнет как хорошо… Если не секрет, какие специи?
Дальше я снова неприлично громко смеюсь, а Лена с серьёзным выражениям лица отвечает, как будто это всё готовила она:
— В супе паприка, базилик, тимьян, молотый чеснок, укроп и сельдерей. Ещё — немного перца «чили», но этого совсем чуть-чуть. Ещё — молотый грецкий орех, но он, пожалуй, и не специя. А полноценный ингредиент. И его там четверть стакана.
Я опять давлюсь от смеха, а мать неодобрительно окатывает меня взглядом (долженствующим, по её мнению, вернуть меня в степенное состояние) и уточняет:
— А в котлетах?
— Стандартная мясная приправа, — пожимает плечами Лена с ничего не выражающим лицом, не выходя из образа, — там тоже паприка, чеснок, чуть кориандра. Совсем немного молотой гвоздики.
Мать одобрительно кивает головой, многозначительно сводя брови.
А я иду спасать отца, поскольку из второй ванной в это время раздаются последовательно: вначале — звук падающего пустого ведра, потом — грохот упавшего на это ведро таза, затем звон разбивающихся стеклянных бутылочек шампуня и, на закуску, несколько нецензурных слов.
В батином исполнении.
В ванную захожу один, как единственный мужчина кроме отца. Оказывается, отец и в ванную взял с собой пива. Две бутылочки. Пока лежал и отмокал, прихлёбывая из горлышка — всё было ничего. Но на каком-то этапе он решил встать под душ. Поднялся. Держать бутылку в руках далее стало неудобно, он решил её поставить ко второй, на верхнюю полку над ванной (ему рост позволяет, он как Лена). Рука его, как говорится, чуть дрогнула, и вместо «поставить на полку бутылку» он смахнул с полки ведро. Первым движением. Это оно и зазвенело. Далее он попытался поймать злосчастное ведро на лету, но не преуспел: смахнул вместе с ним ещё и таз с сушилки для полотенец. На каком-то этапе, одна бутылка вырвалась из руки, это её звон я принял за шампуни. Затем к ней присоединилась и вторая с полочки.