Доктор Ахтин. Жертвоприношения
Шрифт:
Я вижу, что он врет, и мне становится интересно — зачем?
— Какая температура бывает вечером?
— Тридцать восемь и пять. Меня знобит. И голова сильно болит.
Якобы сочувственно покачав головой, я даю ему термометр. Затем совершаю рутинные действия — считаю пульс, заглядываю в горло, слушаю легкие. Повесив фонендоскоп на место, я смотрю на шкалу градусника и вижу, что ртуть замерла на цифре в тридцать семь и шесть.
Замечательно. Способный парень. Он абсолютно здоров, но, тем не менее, у него субфебрильная температура.
Собственно,
Я объясняю Семену, чем ему лечится, и выписываю ему справку-освобождение от занятий в университете в связи с острым респираторным заболеванием. Марина выдает парню бланки анализов, и я говорю, когда ему прийти на прием:
— Через неделю, в понедельник, вы приходите, Семен. Вам этого времени должно хватить для выздоровления.
— Да, конечно, доктор.
Я смотрю вслед парню и думаю, что большинство пациентов даже не задумываются о том, что на приеме у доктора нельзя врать. Это, как на исповеди, — лучше попытайся быть самим собой и скажи правду, потому что если соврешь, Бог все равно увидит и накажет. Не надо имитировать и выкручиваться, — умный врач всегда заметит фальшь. И, поняв, что его обманывают, сделает то, что считает нужным в данный момент — или подыграет пациенту, чтобы развести его, или, разоблачив ложь, отправит восвояси.
Впрочем, пациенту может улыбнуться фортуна — плохих докторов, которые ничего не видят и не замечают, достаточно много.
— Михаил Борисович, у вас в двенадцать тридцать оперативка у главного врача, — напоминает мне медсестра.
— Спасибо, Марина, — благодарю я. И вспоминаю, что я — заведующий терапевтическим отделением в муниципальной поликлинике. Это всего лишь должность, никто меня не освободил от территориального участка и приема пациентов. И я даже был рад этому, потому что мне нравиться заниматься врачеванием.
Поздней осенью в прошлом году я, используя паспорт на имя Кузнецова Василия, уехал поездом в Москву и учился два месяца под своим настоящим именем. Просто ежедневно ходил на занятия, а в выходные посещал кинотеатры и торговые центры, словно я обычный ничем не примечательный человек. Муравей в гигантском муравейнике, целенаправленно ползущий в направлении, которое обязательно принесет пользу обществу. Одна из многих теней, сбивающихся в стадо, и с опаской вглядывающихся во мрак окружающего мира.
С неба падал снег, и я, вместе со всей природой, пребывал в замороженном состоянии. Я, находясь в другом месте, как будто изменился. Внешне всё тот же доктор Ахтин, а внутри — спокойное тихое болото, в котором на века замерла жизнь.
Очень часто после занятий я уходил в библиотеку и читал. Найдя массу литературы по интересующей меня теме, я читал запоем, порой забывая о том, что рабочий день в библиотеке закончился и пора уходит. Я брал книги с собой и читал ночью.
Я жил в другом измерении, и в другом времени.
И мне казалось, что именно там в другой реальности я чувствую себя живым. В книгах были ответы на все мои вопросы, и там задавались вопросы, на которые у меня были готовые ответы. Я разрушал воздвигнутые авторами замки, и возводил на их фундаменте свое здание, которое было прочнее в десятки раз. Я заходил в помещения и находил, что они необратимо пусты. Я терпеливо заполнял их информацией, и, когда понимал, что комната заполнена до отказа, запирал дверь до лучших времен.
Настойчивость и терпение — вот мои добродетели, на которые я опирался в своем сознании. И я радовался каждому прожитому дню.
Потому что он приближал меня к продолжению пути.
Приходило утро, и я снова шел на лекцию. Или на семинар. Или в клинику к больным.
Время, заполненное до отказа пустотой.
Сознание, в котором зреют мысли и планы.
Да, я много думал.
Создавал образы.
Рисовал картины.
Путь в Тростниковые Поля требует жертв. Я знаю, что Богиня вернется ко мне сразу, как только я вернусь на свою дорогу. Свет далеких фонарей манит меня, но я терпелив — еще не время, и не место.
Обучение закончилось. Экзамены и предновогодняя суета совпали, создав иллюзию того, что наше обучение кто-то проконтролировал.
Я вернулся домой и после праздников вышел на работу. И в первый же рабочий день заместитель главного врача по медицинской части Сергей Максимович Бусиков представил меня коллективу, как заведующего терапевтическим отделением. Судя по лицам, никто этому не удивился.
И процесс пошел.
До весны я спокойно работал, никак не показывая того, что могу быть самостоятельным руководителем. Я дисциплинированно выполнял распоряжения руководства, держал документацию в идеальном порядке, пытался быть строгим, но справедливым с подчиненными, и при этом выполнял все функции обычного терапевта на участке.
Свободного времени оставалось мало, но это и к лучшему.
Зимний сезон никогда не был для меня любимым временем. Я не люблю мороз и белый снег, от которого отражается солнце, обжигая глаза.
Я, по-прежнему, находился в застывшем состоянии.
По ночам я все также думал, создавал образы и рисовал картины. Я просто терпеливо ждал.
До месяца апреля, когда пришло время настоящей весны.
В один из первых теплых солнечных дней на прием пришла сравнительно молодая пациентка, которая вывела меня из состояния заморозки, и я понял, что моё время пришло и пора делать первый шаг.