Доктор велел мадеру пить...
Шрифт:
Причем многие из упоминаемых событий, казалось бы, навсегда ушедшие в прошлое, потускневшие, затянутые патиной времени, такие, скажем, как кавказская война девятнадцатого века, оказываются никуда не делись, а продолжают существовать и так же актуальны в наши дни, как и века назад.
Что имел в виду отец, приступая к работе над этой своей вещью?
Думаю, он не ставил перед собой какой-нибудь глобальной задачи, скажем, попытаться понять и осмыслить ход истории.
Очевидно, в данном случае,
Нет большого смысла сейчас разбирать особенности этого произведения.
Роман создан, и каждый интересующийся имеет возможность оценить его достоинства, проанализировать, просто получить удовольствие от прозы.
Но я отчетливо помню, как отец приступал к работе над своим новым произведением, не зная, что из этого выйдет и вообще выйдет ли что-нибудь.
Отец был безусловно сильно увечен начальным этапом работы, очень кропотливой, трудоемкой, требующей огромного внимания и воображения. Речь идет о каким-то чудом сохранившихся и попавших в его руки нескольких ветхих тетрадях, представлявших собой дневниковые записи его прапрадеда, молдавского помещика из местечка Скуляны, сына русского воина, участника заграничного похода российской армии против Наполеона и принявшей православие уроженки Гамбурга.
Каждое утро отец, "как прикованный" (по его же выражению) садился за письменный стол, вооружался лупой - большим увеличительным стеклом с приделанным к нему каким-то чудесным образом ручкой, подарком своего анонимного почитателя, и вчитывался в плохо сохранившиеся строки, выведенные скверным старинным почерком.
Обычно отец писал в первой половине дня, но сейчас изменил многолетней привычке и задерживался за письменным столом до позднего вечера.
Он был поглощен чтением старинных тетрадей, разборкой непонятных слов, разгадыванием плохо различимых букв. Его тянуло к столу, и он вопреки обычаю ничего нам, домашним о прочитанном не говорил.
И так продолжался ни день, ни неделя, а несколько месяцев.
В конце концов он разобрал все до последней закорючки, вошел в материал и уже с удовольствием и подробно пересказывал нам содержание прочитанного, а иногда и зачитывал некоторые особенно яркие куски дневниковых записей.
Его рабочий день снова вошел в привычную колею, он уже твердо знал, что делать с приплывшими в его руки бесценными записками и уже планировал поездку в Молдавию, в Скуляны, где вскоре оказался и на местном кладбище разыскал замшелый надгробный камень на могиле своего предка, от имени которого начал повествование:
"Я умер от холеры тогда-то и тогда-то..." и так далее.
Очень интересовала его и отцовская линия, но там ему были известны лишь родители отца - православный священник Василий Катаев, настоятель Вятского собора и его жена с довольно странным женским именем Павла.
Трое сынов вятского священнослужителя не пошли по духовной части, а переехали в Одессу и поступили на разные факультеты Новороссийского университета.
На юге жилось легче, дешевле.
Сюда же после смерти мужа переехала матушка Павла доживать свой век за ширмой в скромной квартире своего сына Петра, папиного отца, преподавателя гимназии и женского епархиального училища.
Отец при мне размышлял о роде Катаевых и высказывал предположение, что они происходят из ушкуйников, разбойников, скрывавшихся с незапамятных времен в новгородских и вятских дремучих лесах.
Никаких свидетельств тому у отца не было, только смутные соображения.
Он постоянно размышлял о происхождении своей фамилии, и очередная догадка могла вырваться на свет Божий из глубины его души в любой момент, неожиданно и непредсказуемо, что и случилось на страницах романа "За власть советов".
В одесских катакомбах, глубоко под землей, вдали от выхода на поверхность неожиданно сталкиваются две группы партизан, действовавших там независимо друг от друга. У каждой из этих групп возникает опасение, что их выследил враг.
Но вот как это выяснить?
И тогда в "ничейной" части катакомб, в мрачной и просторной пещере, откуда во все стороны расходятся штольни, подпольщики на толстом слое пыли под скупым светом самодельного факела пишут слово, на которое как-то должны будут отреагировать опасные незнакомцы. По реакции легко можно будет понять - свой это или враги.
И что же это за слово?
Слово - "кат".
В романе выбор именно этого коротенького странного словца, имеющего в древне русском несколько значений, в том числе "палач", как-то обосновывался.
Командир отряда, придумывая пароль, произносит внутренний монолог - лекцию по этимологии выбранного слова, однако мне, читателю, все доводы поначалу казались неубедительными. Эпизод задел меня за живое, даже можно сказать рассердил. Обычный авторский произвол. Волюнтаризм.
И лишь сравнительно недавно меня осенило - да ведь это слово, корневое от нашей фамилии, вырвалось у отца из самых глубин сознания.
Или даже - подсознания...
Власть над отцом бессознательного проявилось и в самом замысле романа, действие которого протекает в замкнутом пространстве мрачных подземных лабиринтов.