Доктора флота
Шрифт:
— Вот вредное племя, — ругались они. — В Иваново бы их. Сразу бы по-другому запели.
Васятка дважды получил отказ, обиделся и в десять часов ушел в санчасть. Он едва успел снять ботинки, как появился рассыльный по дивизиону.
— Комдив приказали немедленно бежать на Щ-504 к капитану-лейтенанту Макарееву, — выпалил он, тяжело дыша. — У них фельдшер консервами объелся. Идти в море некому.
«Очень кстати объелся», — подумал Вася, торопливо зашнуровывая ботинки и от волнения не попадая шнурками в дырочки. Он сразу вспомнил этого молодого, рано растолстевшего обжору старшего лейтенанта Пикалова, успевавшего за время дежурства несколько раз дополнительно подкрепиться принесенными с
Собрался Васятка за две минуты. Учебник хирургии, с которым последний год он никогда не расставался, опасная бритва, подарок Аньки, умывальные принадлежности и чистая тельняшка. Все завернул в вафельное полотенце, написал второпях записку флагврачу: «Товарищ капитан! Ушел в море. Не серчайте. Петров».
Щ-504 стояла у самого дальнего причала. С берега на борт лодки был брошен короткий трап. Еще издали Вася увидел у лодки группу людей и среди них капитана второго ранга Колышкина.
— Вот тебе и фельдшер, — сказал комдив худому офицеру в кожаном реглане и шапке-ушанке, по всей видимости, командиру и, повернувшись к Васе, дружески подмигнув ему, приказал: — Докладывайте командиру, как положено.
Капитан-лейтенант Макареев, недавний старпом, шедший командиром без опекуна-«гувернантки» в первый самостоятельный поход и, может быть, потому излишне сосредоточенный и мрачный, даже не протянул Васе руки.
— На лодке плавали? — спросил он тонким женским голосом.
— Никак нет! — ответил Вася.
Макареев посмотрел на Колышкина, как бы говоря: «Кого вы мне подсунули?»
— Ничего, — сказал комдив. — Парень он шустрый, бывалый. Снайпер, между прочим. Быстро разберется в своих обязанностях. Верно я говорю?
— Так точно, быстро разберусь, — весело и уверенно ответил Вася.
— Идите на лодку. И чтобы к завтрашнему дню были в курсе лодочной медицины. Что неясно — спросите у химика. Он подскажет. А я проверю.
— Есть, — сказал Вася и стал спускаться по трапу в центральный пост.
Капитан-лейтенант Макареев ему не понравился — ни его бабий голос, ни брезгливо опущенные углы тонкого рта на худом лице, ни глаза. Они смотрели неприветливо, словно норовили проникнуть внутрь, просверлить насквозь.
Боцман указал Васятке на волосяной матрац, лежавший на палубе около торпеды в кормовом отсеке. Васятка быстро уснул и не слышал, как на рассвете Щ-504 сбросила с береговых палов швартовы, как медленно в надводном положении прошла из Екатерининской гавани в северное колено Кольского залива. Проснулся он от сильной качки, когда лодка вышла в Баренцево море. Ударившись головой о стальное тело торпеды, Васятка сел, выругался, но и сидеть, не ухватившись крепко за приваренные к борту поручни, было невозможно. Волна клала лодку с борта на борт, как ваньку-встаньку. Скрипели веревки подвешенных в разных местах отсека парусиновых коек, путешествовали по палубе стоявшие на ней предметы — эмалированное ведро с крышкой, ботинки спящих, ящик со слесарным инструментом.
Сверху шел редкий дождь — влага, оседая на подволоке, падала вниз крупными холодными каплями. Васятка попробовал ладонью одеяло — оно было сырым, влажной была и подушка.
Главный старшина Ролик, рыжеватый, с певучей украинской речью, произнес:
— Родная волна приняла в свои жаркие объятья.
Остальные матросы спали или безуспешно пытались уснуть.
Вскоре Васятку начало мутить, сделалось так худо, что он пожалел, зачем напросился в поход, Его буквально выворачивало наизнанку. Хотелось броситься на пайолы и заплакать. Дурень, лежал бы сейчас на уютной кушеточке в зубоврачебном кабинете. На столе бы тихо тикал будильник, капала из неисправного крана вода в умывальнике, темнела бы в рассветных сумерках «ведьма», так окрещенная матросами бормашина. Но жалеть об этом было поздно. Васятка знал, что в этом году погибло несколько подводных лодок бригады. Однако ощущения опасности предстоящего похода у него не было. Страха тоже. Гибли другие лодки, а Щ-504, на которой он вышел в море, не может погибнуть. Такая возможность даже не приходила в голову.
После завтрака щелкнул над головой динамик трансляции:
— Говорит командир. Нам предстоит через минные поля пройти к Порсангер-фиорду к берегам Норвегии и там топить вражеские транспорта. Экипажу быть предельно внимательным на своих боевых постах. От каждого из вас зависит успех предстоящего похода и наша жизнь. Желаю нам удачи.
Снова щелчок динамика. Это все. Никаких подробностей.
«Небогато», — подумал Вася, испытывая неприятную тяжесть в желудке и неодолимое желание лечь и закрыть глаза. К завтраку он не притронулся. От одной мысли о еде по телу пробегала судорога отвращения. До выхода в море он считал, что лодка плавает в основном в подводном положении, где тихо и не качает. Но команды «Срочное погружение!» все не было. А волна становилась злее и яростнее.
Днем главстаршина Ролик рассказывал ему:
— На нашей Щ-504 первой на бригаде установлен новый акустический прибор. Он работает по принципу гидролокации и определяет не только направление на противника, как это делал «Марс», но и расстояние до него. Теперь командир может производить бесперископные атаки. Усек?
— Ничего не понял, — чистосердечно признался Вася. — Вы мне, товарищ главный старшина, объясняйте, как в первом классе. Я медик, человек не технический.
— Тогда вот что запомни: гидролокация позволяет успешно бороться с минами. Немцы набросали их везде сотни, а может и тысячи. Многие лодки подорвались на них. Мы же имеем против них мощное оружие. Обнаруживаем и якорные и антенные противолодочные мины и уклоняемся от них.
Потом химик лодки показал Васе медицинское оснащение. К удивлению Васи оно оказалось довольно разнообразным и содержалось в образцовом порядке. Эпикурейские наклонности старшего лейтенанта Пикалова не мешали ему быть деятельным, заботливым фельдшером и пользоваться любовью экипажа.
В двухэтажном шкафчике, наглухо прикрепленном к переборке рядом с креслом командира в кают-компании, он обнаружил малый операционный набор, два бикса с перевязочным материалом. В одном из них лежал стерильный халат и две простыни. На полках шкафчика были уложены медикаменты, шприцы, стерилизатор. На больших океанских лодках по штату полагались врачи, а на «щуках» — фельдшера. В их обязанности входило лечить больных во время длительных походов, следить за составом воздуха, за доброкачественностью воды, продуктов, готовой пищи. Объем помощи был ограниченным. Но то теоретически, а практически в длительном походе фельдшер мог столкнуться с любой самой неожиданной ситуацией. Только этим можно было объяснить предусмотрительность старшего лейтенанта Пикалова.
Как сообщил химик, больных на лодке не было.
— Был один чумазый, все изжогой мучился, соды больше сахара уничтожал, так старший лейтенант списал его с корабля, — пояснил он. — А на остальных можно воду возить или в плуг запрягать. Здоровые все, как лошади…
К своему командиру капитан-лейтенанту Макарееву экипаж относился с настороженностью. Полтора года он плавал старпомом на одной из лодок и не заслужил там особой любви из-за мелочного, придирчивого характера. Рассказывали, что в трудных ситуациях он недостаточно решителен. Под его командованием Щ-504 еще не потопила ни одного транспорта и было не совсем ясно, как он поведет себя в первом самостоятельном походе. Поэтому на вопрос Васятки: «Как командир?» — Ролик ответил уклончиво: