Долг
Шрифт:
Кейр напрягается, взглядом снова находя меня.
— Хорошо. Ну, полагаю, не стоит ходить вокруг да около. Из всего, что я видел и сделал, есть кое-что, что мучает меня больше, чем все остальное. Недавно нас отправили обратно в Афганистан, помочь афганской полиции в обеспечении защиты от талибов. Предполагалось, что все будет легко. В некотором роде так и было. Но из-за подобной беспечности произошла ошибка.
Затаив дыхание, я слушаю его историю. Настоящую историю.
— Я ехал со своими людьми, когда нас атаковал террорист-смертник. Он появился из ниоткуда. Скука, простота операции, тот факт, что война для нас закончилась - из-за всего этого
Но я также понимаю, он делает это не для них. А для меня. Он выбрал такой способ впустить меня к себе в душу.
Кейр с трудом сглатывает.
— В тот день мы потеряли двух людей. Моих людей. Людей, которых я должен был защищать. Я подвел их как начальник. Потерпел неудачу. И я знаю, вы скажите, мне не следует винить себя, но я виню. Постоянно. Каждый день. Потому что, если бы я был лучшим солдатом, лучшим человеком, они всё еще были бы живы.
Достаточно долго он задумчиво смотрит в пол, и Пэм открывает рот, чтобы заговорить. Но Кейр продолжает:
— В тот день умерли двое. Еще один человек умер позже. В армии он был моим самым близким другом. Мы говорили обо всем, даже о чувствах, — признается он с грустной улыбкой: — Какие, к черту, разговоры по душам, когда борешься с террористами, но мы открывали душу друг другу. И так было правильно. Но, чем больше мы доверяли друг другу, тем более опасным и запутанным все становилось. Потому что мой друг начал терять рассудок. Он рассказал мне о своих страхах: он подумывал причинить боль себе или кому-то другому. Убить людей, чтобы они знали, каково это, жить в страхе. Я попытался рассказать об этом командованию, но дело заглохло. Психические расстройства не воспринимают всерьез. В конце концов, его уволили за дезертирство.
Я чувствую, что скоро узнаю ее. Его ужасную правду. Брови Кейра нахмурены, он делает глубокие вдохи через нос, пытаясь оставаться сильным.
И мне больно видеть его таким.
— Его звали Льюис Смит, — говорит Кейр. Несколько ахов слышится в комнате, все поворачивают головы в мою сторону. Эти люди - мои люди, и они знают историю Льюиса Смита как свои пять пальцев.
А я сижу на месте и смотрю на него широко открытыми глазами. Потому что происходящее касается лишь нас. Прямо сейчас, мы единственные здесь, кто имеет значение.
— И я уверен, вы знаете, что с ним случилось, — хрипло продолжает Кейр. — Что он сделал с Джессикой. Я тоже это знал. Я видел ее лицо в новостях, и я... — он замолкает, на глазах видны слезы. — Я знал, что должен был помочь ей. Не знал как, но чувствовал, что должен ей все, что у меня было. Но как может кто-то настолько испорченный и безнадежный как я, помочь такому человеку, как она? Я не знал, но собирался попробовать. И я попытался. По счастливой случайности я нашел ее, хоть и искал с самого момента инцидента. Я нашел ее прямо напротив этой церкви, в пабе, и я... влюбился.
— Боже мой, — шепчет Анна, сжимая мою руку.
Другие присутствующие тоже шепчут что-то, но я слышу лишь его слова.
Влюбился.
Он прочищает горло.
— Я познакомился с ней, а потом, со временем, наше общение перестало иметь отношение к долгу. Я влюбился и стал заботиться о ней. Но понимал, что живу ложью. Она понятия не имела, кто я на самом деле. Что я несу ответственность за то, что с ней случилось. Но я ничего не мог с этим поделать. Я был слабым и напуганным. Я любил ее и сделал бы все, лишь бы не потерять ее. Даже если это означало скрыть от нее правду. — Он смотрит прямо на меня. — Вот она - правда. Это все. И я думаю, что самым болезненным за всю мою жизнь, учитывая службу в армии, детство и тот ужас, в котором я тогда жил, было потерять ее.
В комнате повисает тишина. Никто не двигается. И не произносит ни слова. Кейр стоит на месте и смотрит на меня, взглядом умоляя о прощении.
И хотя мне все еще больно, ведь он обманывал и так долго закрывался от меня, я прощаю его. Думаю, я всегда была готова простить его, вот почему мне так больно.
— Джессика, Рыжик, — продолжает он, поднимая подбородок. — Прости, что я обманул тебя. Это было неправильно. И подобному поведению нет оправдания, ведь ты просила меня быть честным с тобой. Ты заслуживаешь лучшего, чем то, что я тебе дал. Может быть, даже лучше, чем я могу дать тебе. Но я люблю тебя. Это всегда было правдой. Я люблю каждую разбитую часть твоей души и то, насколько хорошо она подходит к моей сломанной душе. — Он ненадолго отводит взгляд, вытирая уголки глаз. Выпускает дрожащих вздох. — Не знаю, как вы, люди, делаете это. Очень тяжело стоять здесь и говорить. Но я рад, что решился. И что бы ни случилось, я собираюсь вернуться. Возможно, не сюда. Не хочу вторгаться в пространство Джессики. Вы ее семья, и она много рассказывала о вас. Но я буду продолжать говорить. Я отказываюсь быть человеком, который прячется от правды.
Я едва могу дышать. В горле пересохло, нос горит и щиплет от надвигающихся слез. Огонь горит в моем сердце, удерживая меня на месте, красивое пламя, горящее только для него.
Я люблю тебя.
Люблю тебя.
Люблю.
— Спасибо, Кейр, — наконец говорит Пэм. Затем застенчиво смотрит на всех нас, она тоже вот-вот расплачется. — Вау, довольна впечатляющая история.
Кейр лишь кивает.
— Спасибо, что позволили высказаться, — грубовато говорит он.
И начинает уходить.
— Кейр! — кричит она вслед, поднимаясь со стула. — Ты можешь остаться. Уверена, Джессика не возражает.
Все, включая Кейра, снова смотрят на меня.
Он качает головой.
— Будет неправильно. Это ее безопасное место. Еще раз спасибо вам.
Он начинает идти мимо стульев и останавливается, когда доходит до меня. Мое сердце замирает, а тело напрягается.
Кейр наклоняется, пальцами проводя по моему плечу, из-за чего моя кожа начинает гореть.
— Если когда-нибудь тебе понадобится компания, ты знаешь, где меня найти, — шепчет он мне на ухо. Его слова попадают мне прямо в сердце.
Затем Кейр идет вверх по лестнице и исчезает.
А я практически падают от тяжести в груди.
Он был здесь.
А теперь ушел.
Я стою на ступенях церкви.
На улице идет дождь, ветер срывает листья с ветвей.
Через дорогу находится паб «Сент-Винсент». Свет, льющий из его окон, обещает безопасное убежище.
Последние двадцать минут я стою здесь, под аркой.
Все остальные, даже Анна, ушли домой. Осталась лишь я. Я написала Кристине, что приеду домой на такси, и не уверена во сколько.