Долгая дорога домой [Долгий путь домой, У них нет мира]
Шрифт:
— Хотел бы добавить его к своей коллекции, — лениво протянул Браннох. — Ничего, это ему не повредит. Если он настоящий телепат, то он уникален…
— Общество также интересуется этим делом, — сказал Валти застенчиво. — Планета может получить кое-что при торговле, даже если использовать данные, привезённые из такой затянувшейся прогулки.
Мгновением позже он сонно заметил:
— Думаю, плата за такую информацию будет щедрой, капитан. — Общество имеет свои маленькие причуды, и жаждет найти новую расу первым. Да… на этом можно сделать деньги.
— Эту ставку я
— Общество, — подчеркнул Валти, — имеет право экстерриториальности. Оно может гарантировать убежище, так же, как и отъезд с Земли, которая может стать местом, не полезным для здоровья. И, конечно, денежное вознаграждение — три миллиона соляриев, как взнос за новые знания.
— Трудно спорить в таком деле, — сказал Браннох. — Но я уже говорил — вы можете повидать Тор или вообще поселиться там. Три с половиной миллиона.
Валти застонал.
— Мой лорд, вы хотите превзойти меня? Я ещё должен и семью содержать.
— Ха-ха! По одной на каждой планете, — засмеялся Браннох.
Ленгли сидел неподвижно. Он думал, что знает, почему все хотят заполучить Сариса Хронна — но что из того? Гибкая фигурка Чантхаваара показалась из толпы.
— Ах, вот вы где, — сказал он, церемонно приветствуя Бранноха и Валти, — я к вашим услугам, мой лорд и сударь.
— Привет, Чанни, — сказал Браннох, — присаживайся. Отчего нет?
— Нет, нет. Другие господа хотят видеть капитана. Извините.
Когда они пробирались в толпе, Чантхаваар повернулся к Ленгли.
— Эти люди интересовались чужаком??
— Да, — сказал Ленгли устало.
— Я так и думал. Солнечное правительство почти наполовину состоит из их агентов. Ладно, не будем об этом.
Гнев охватил Ленгли.
— Послушай, сынок, — сказал он, выпрямившись и глядя в глаза Чантхаваар сверху вниз. — Я не вижу, чем был бы обязан какой-нибудь из этих шаек. Почему ты обращаешься со мной, как с ребёнком?
— Я не ограничиваю твоего общения, — сказал Чантхаваар мягко, хотя и могу, но это не столь важно, а бестию рано или поздно мы поймаем. Я только хочу предупредить, если она попадёт в чьи-то руки, кроме моих, плохо будет тебе.
— Почему бы не запереть меня и покончить с этим?
— Ты не должен так думать. Я надеюсь, ты поможешь избежать ошибок при поимке. Это дело достаточно деликатное, — Чантхаваар замолчал, затем неожиданно серьёзно сказал:
— Знаешь, почему я занимаюсь политикой? Ты думаешь, я хочу власти? Такое хочется дуракам, которые хотят командовать другими дураками. А для меня это прекрасная игра — ведь жизнь так скучна. Что я ещё могу придумать, кроме того, что уже делал сотни раз? Что может быть лучше, чем соревнование с умами Бранноха и этого толстопузого бородача. Тут можно и победить, и проиграть, но я хочу победить.
— Даже путём соглашения?
— Не обманывайся Браннохом. У него самый ясный и холодный ум в Галактике. Честно говоря, я был бы очень огорчён, если в конце концов пришлось бы его убить, — Чантхаваар отвернулся. — Пошли выпьем.
Глава 5
Тьма
Он лежал на жухлой траве, в грязи на берегу канала, прижимаясь животом к земле и напряжённо вслушиваясь.
Луны не было, но звезды виднелись высоко и ясно, ему хватало их света, а низкий пульсирующий гул напоминал о далёком городе. Он взглянул вниз, на узкую линию канала, правильные ряды шелестящей под ветром травы тянулись от горизонта до горизонта, какая-то тёмная округлая масса виднелась в трех милях от него. Его ноздри втягивали запах холодного сырого воздуха, зелени, теплоту мягких живых существ; он слышал медленное лёгкое движение струй ветра, далёкий крик птицы, сверхъестественно глубокий звук от пролетавшего в нескольких милях над ним воздушного судна: его нервы ловили дрожь и пульсацию других нервов — вот так когда-то он лежал на Холате в ожидании животных, на которых охотился, чувствуя, как плывут над степью бесконечные шорохи ночи. Но сейчас он был добычей, и поэтому он не мог слить себя с земной жизнью. Он был чужой, каждый запах, каждый образ, нервные импульсы мыши или жука причиняли боль, даже ветер шептал другим голосом.
Под его ожиданием и страхом зияло горе. Он прошёл через время и пространство, он оставил планету, которую знал, и весь свой народ, жену, детей и сородичей. Он оказался одиноким настолько, как не был никто из его расы. Один, совсем один.
Философы Холата с подозрением отнеслись к кораблю людей — вспомнил он с унынием. С их точки зрения Вселенная, все её объекты и процессы были логичны и неизбежно конечны. Бесконечность являлась концепцией, отвергаемой инстинктом не правоты, даже когда речь шла о математических и физических моделях космоса, поэтому идея движения через световые годы вне времени была им чужда.
Но блеск новизны рассеял древние страхи. Появилось множество откровений о небе, о новом корабле; было так интересно работать с ними, учиться, находить ответы на вопросы, помогать в задачах, которые их халатанский мозг даже не мог представить.
С волнением вступил он на борт корабля.
И в результате Сарис Хронна бежит через лес, похожий на кошмар, увёртываясь, уклоняясь, преследуемый энергетическими стрелами, которые, шипя, вспыхивают на его пути, сгибаясь, кувыркаясь, избегая всех известных ему охотничьих западнёй и уловок, спасая свою ненужную никому жизнь.
Его собачьи зубы блеснули, когда он раздвинул губы. Где-то здесь находилось нечто живое. И это нечто хотело его убить.
Если бы он мог вернуться — эта мысль вспыхнула подобно свету одинокой свечи в вое и грохоте ночной бури. Холат не мог сильно измениться, даже за две тысячи лет, прошедших с тех пор, как земной корабль покинул его. Его народ не застыл, он развивался всё время, но это развитие было подобно эволюции, в соответствии с изменением климата, поверхности планеты, согласно великому ритму времени. Он мог бы снова стать полноправным членом своей расы.