Долгая дорога домой
Шрифт:
Велехов расправился с супом, оказавшимся слишком острым, но вкусным, и уже принялся за гуляш, как вдруг понял — к нему кто-то идет. Поднял глаза — цыганка…
— Дай руку, — не попросила, а приказала она, присев на стул напротив, резко, так что звякнули многочисленные монеты, собранные в монисто.
Велехов немного поколебался и протянул руку. Цыганка наклонилась к ней, как будто слепая, долго смотрела не нее, водила пальцем, потом отпустила.
— Ну? Долго жить буду? — с усмешкой спросил сотник.
—
— А другая цыганка мне гадала, говорила — до самой смерти не умру.
— То за деньги, — цыганка смотрела сквозь него, и глаза ее походили на бельма, — а я денег с тебя не возьму, казак. Не нужны мне деньги.
— Что так? Аль пахнут?
— Не в деньгах дело, казак, не в деньгах. Кто за деньги гадает, тот силу свою теряет. А тебе, казак, дорога предстоит, и дорога эта коротка, а в конце ее — острог. Смотри, не попадись в острог, если попадешь — не выйдешь, так и сгинешь без следа.
— В тюрьму, что ли попаду? За превышение скорости?
— Напрасно веселишься. Враг перед тобой. Такой, на которого и не подумаешь.
— Что за враг? — Велехов начал беспокоиться.
— Оглянись по сторонам — и увидишь. Берегись, казак, берегись, змея всегда в дом норовит вползти.
— Что за враг? Скажи — золотыми заплачу.
Цыганка потеряла вдруг всяческий к нему интерес, поднялась со стула.
— Ответь сам себе. Я вашего — не знаю.
Велехов попытался было пойти за цыганкой, но она скрылась на кухне, нырнув под стойку, а вместо нее из кухни вышел такой детина, что и не обхватишь.
— Чего надо, дорогой? — на чистейшем русском спросил он, — что ищешь, чего не терял?
— Да нет… Ничего.
* * *
Как только хлопнула дверь машины, Божедар, прикорнувший прямо на переднем сиденье, моментально встрепенулся:
— Пожрать есть?
Велехов передал ему пакет.
— Вот смотрю я на тебя и дивлюсь — тощий, как палка, а жрешь за двоих.
— А это у меня обмен веществ такой. Я могу несколько дней совсем не есть, рус, было и такое.
— Сачок ты… — сказал сотник, вспоминая армейские выражения.
— Сачок? — недоуменно переспросил Божедар. — объясни, рус? При чем тут сачок, им же… мух ловят.
— Нечего объяснять. Надо ехать.
— Это в ночь, что ли?
— В ночь, в ночь…
30 июня 2002 года
Висленский край, Варшава
«Летающая тарелка»
На улице — пестрая, сумбурная кипень толпы, какие-то крики, плакаты — графу было ни до чего, иначе он увидел бы, что все
Толпы было еще не так много. Увидев несущийся на них белый «ФИАТ», демонстранты дрогнули, бросились в стороны, кто-то догадался ударить по машине транспарантом, который мгновенно сломался, вслед полетели камни, презервативы с краской, один из которых сумел шмякнуться прямо на заднее стекло, залив его красным.
— Да провалитесь вы все!
Сразу за демонстрацией начинался затор, граф объехал его по тротуару, полициянты кинулись было за ним, да увязли в пробке, а так, как он, ехать не решились. Если бы поймали — прав за такие маневры не видать до конца жизни.
Вывернул на широченную Маршалковскую, тоже с нарушением правил, сразу понял — не проехать, улица стоит намертво, из-за демонстраций и начинающихся беспорядков встал уже весь центр. Припарковал машину, бросился бегом — пару раз он ловил на себе взгляды людей, но не понимал, что они означают. Збаражский ему не сказал, что его фото теперь красуется во всех утренних газетах, кроме официальных и консервативных. Диссиденты и левые, которые громили и клеймили судебную систему за ее ангажированность, непрозрачность, обвинительный характер [46], — осудили его до суда.
В «Летающую тарелку» — там по случаю утра почти никого не было — его впустили без промедления, пусть там и стояли на входе вышибалы, контролируя нежелательный элемент, но его впустили, возможно, потому, что он был в таком диком виде. Елена сидела в глубине зала за угловым столиком, растрепанная и жалкая. Рядом с ней — то ли половой [47], то ли еще кто.
— Что случилось?
Ответил половой.
— Пан… э… ваша дама не может заплатить за себя… и скандалит…
Злотые у графа были, отправляясь следить за паном Ковальчеком, он взял на всякий случай крупную сумму наличными, гораздо больше, чем мог потратить — мало ли. Деньги у него так и лежали — мокрым комком.
— Получи. Достаточно?
— Да…
Граф схватил Елену, ни слова не говоря, потащил к выходу. Она была какой-то расклеенной, даже не пыталась сопротивляться и обзываться. От нее сильно разило спиртным.
Улица — самые осторожные торговцы уже закрывают свои заведения, торговля нынче может закончиться плохо. Не протолкнуться на тротуаре — дороги стоят, люди идут пешком. Снова те же взгляды…
Осмотревшись по сторонам, граф увидел приткнувшееся у самого тротуара черно-желтое такси, небритый, усатый водитель небрежно курил, сбрасывая пепел на тротуар.