Долгая дорога домой
Шрифт:
Те, у кого было подобное оружие и специальная подготовка, в ночном городе могли выдержать бой со стократно превосходящим по численности противником.
– Как делаем? – поинтересовался Бес.
– Стреляем только в крайнем случае. Сначала собаки – собак вали наглухо, одной пулей их не свалишь. Потом – я иду вытаскивать гражданских, ты на стреме. Поставь несколько зарядов на отвлечение внимания при отходе и по дороге. Сколько их у тебя?
– Шесть.
– Мало. Все равно – три по дороге поставь и три – там.
– Сколько противников?
Араб усмехнулся:
– Помнишь, что висит у нас в казарме на входе? «Спартанцы не спрашивают, сколько врагов, спартанцы спрашивают – где они?» [32] .
Ночи для них не было. Ночь – это всего лишь серая мгла, сквозь которую можно увидеть ослепительно белые силуэты – и вовремя спрятаться. Здесь не было собак, самых опасных их противников при скрытном выдвижении. Афганцы боялись собак, потому что укушенный собакой не попадет в рай. Собак держали здесь только принц и его люди, охрана базара и местные ханы. Возможно, потому, что в рай им попасть и так не светило.
32
В нашем мире это висит в казарме GSG9 германского спецназа.
Опасность была только на перекрестках. Можно напороться на человека, вышедшего из-за угла – и тогда придется его кончать, чтобы не демаскировать себя и свои намерения. Городская стража почти сразу же пропала, едва они приблизились к базару – ночью у базара стражи не докричаться.
По дороге Бес заложил три отвлекающих устройства. Это были светошумовые гранаты типа «Заря», дававшие при взрыве вспышку и звук, сравнимые со взрывом шестидюймового гаубичного снаряда, но без осколков. Вместо обычного запала там имелась система радиоподрыва.
Стражники на воротах легли одновременно, даже не успев понять, что произошло. Вот только что они стояли с автоматами, вглядываясь в ночную тьму – и вот все трое лежат на земле, как сломанные куклы. Быстро, тихо и смертельно.
Пока Бес по одному оттаскивал трупы от входа, Араб, приняв позицию для стрельбы стоя, пытался выцелить за стальными прутьями собаку.
И собака появилась! Огромный, разумный алабай не стал бросаться сразу ко входу, нет... Эту собаку просто так не взять. Пес вскочил на один из прилавков, уставился в темноту, пытаясь понять, что происходит, и решить, что делать дальше. Но шансов что-то сделать у него не было – просунув глушитель между прутьями решетки, Араб дал короткую очередь, целясь в голову собаки. Как минимум две пули попали в цель, сбив пса с прилавка. Жаль, но делать нечего.
Где еще один? Или он – только один?
Как бы то ни было – надо идти дальше. Рано или поздно отсутствие стражников на воротах обнаружат, посветят фонарем и увидят на земле следы крови. И тогда времени не будет совсем.
Бес хлопнул по плечу, подтверждая: дело сделано, и он готов идти дальше. Один за другим двое спецназовцев прошли через ворота на территорию рынка, первым прошел Бес, встал на колено прикрывая. Вторым – Араб, ему никак не давала покоя возможность наличия еще одной собаки. Но собаки не было.
Араб хлопнул Беса по плечу, показал на решетку. Тот кивнул, пошел, держась нее, чтобы установить на одном из пролетов несколько кусочков «Бритвы». «Бритва» – это нечто вроде разрезанной пополам велосипедной камеры – только резина намного толще, снабжена самоклеющимся слоем, а в центре – колбаска пластида. Такого типа взрывные устройства предназначены для мгновенной резки металла, проделывания проходов даже в бетонных плитах, обрушения столбов. Спецназовцы могли применять «Бритву» самыми разными способами – например, проник на аэродром противника, наклеил такой кусок в месте, где находится топливный бак вражеского истребителя, или еще лучше – обклеил переднюю стойку шасси. Вышел обратно за ограждение, дал сигнал – передняя стойка подломилась, самолет рухнул на нос, повредил дорогущую РЛС и кабину. Капитальный ремонт, как минимум пара дней – это если есть нужные запчасти. Если же нет...
Они хотели в случае необходимости пробить проход в заграждении и пройти через него, если тот вход, через который они проникли на рынок, после тревоги будет заблокирован противником.
И все-таки вторая собака была. Она атаковала тогда, когда Бес повернулся к забору, атаковала в спину, посчитав, что противник не сможет ничего предпринять. Буквально в последний момент Бес, не поворачиваясь, отшатнулся в сторону, уходя от ее броска, а Араб развернул автомат и дал длинную, на полмагазина очередь. Пули прошли совсем рядом с Бесом, еще бы немного – и...
Араб подошел ближе. Собака была еще жива, клацая зубами, она пыталась добраться до ненавистного врага, защищая своих хозяев до последнего. Ее поведение в такой безнадежной для нее ситуации сделало бы честь любому человеку.
Бес приставил автомат к голове собаки, дал короткую очередь, прервав мучения животного. Жаль, конечно.
– Поставил?
– Почти.
– Давай! Я прикрою.
Нож Гульбеддин-хан так и не наточил. Ничего, зарежет и так.
Араб был прав, точно определив его статус – Гульбеддин-хан не был амером [33] , он был рабом. Нищий, страшащийся наказания Аллаха торговец Керим купил его на базаре в Пешаваре и привез сюда, в Джелалабад. Таких, как он, было много – Керим-хан не хотел, чтобы кто-то, тем более нечестивый принц Акмаль, подозревали о его истинном богатстве, потому что до добра это точно не довело бы. И король, и его брат принц ненавидели свой народ и боялись его, а их жадность просто не могла примириться с тем, что у кого-то завелись большие деньги. Вот Керим и назначал рабов смотрителями своих богатств. А если они забывали о том, что они рабы – по ночам приходили нукеры Керима и напоминали им об этом.
33
Амер – начальник.
Нож Гульбеддин-хан взял там, где резали баранов на шашлык – там же он и зарежет подростков-бачей, одного за другим, чтобы потом не возникало вопросов, откуда взялась кровь. Попробовал ногтем – вроде острый, раз баранов им режут – значит, им можно зарезать и бачу. Потом он сходил в одно из подсобных помещений караван-сарая и вернулся оттуда с тремя большими мешками с иероглифами. Каждый мешок вмещал один коку [34] риса, хватит и чтобы труп туда положить.
Потом Гульбеддин-хан для храбрости хлопнул еще кишмишовки. Все-таки ему давно не приходилось резать людей, последний раз он делал это, когда Керим-хан заставил его зарезать чем-то провинившегося городского стражника. Все это снимали на видеокамеру, и Гульбеддин-хан знал, что если эта пленка попадет не в те руки – принц Акмаль лично придумает для него казнь. А придумывать их он умел, у нечестивого было богатое воображение. Нельзя было безнаказанно зарезать человека принца Акмаля.
34
Один коку риса – примерно сто пятьдесят килограммов. Старая японская мера веса. Очень удобная – считалось, что одного коку риса достаточно, чтобы один человек прожил год, не голодая.
Немного подумав, Гульбеддин-хан оставил нож там, где резали баранов, не стал брать его с собой. Сначала он навестит свою новую, четвертую жену, даст ей в первый и последний раз в своей жизни познать мужчину. Потом он отведет ее сюда и зарежет.
Гульбеддин-хан оглянулся по сторонам. Он был уверен, что справится с девчонкой, но не был уверен, что справится с русским бачой. Один из них выглядел сильным и крепким, со вторым он точно справится, а с первым – может быть, и нет. Если бача увидит здесь трупы...