Долгая ночь
Шрифт:
Эмили, как губка впитывала эти новые обязанности, дающие ей дополнительно силу и власть. И теперь, когда мама была в состоянии безумья, а папа в очередной поездке, которые в последнее время участились, Эмили обходила весь дом, заставляя горничных переделывать большую часть того, что они сделали, нагружая бедного Генри одной работой за другой. Однажды вечером перед обедом, когда папа был в отъезде, а мама закрылась в своей комнате, я попросила Эмили относиться ко всем хоть немного с сочувствием.
– Эмили, Генри стареет. Он уже не может делать много
– Тогда ему нужно было отказаться от своей должности, – твердо сказала она.
– И что ему делать? Ведь Мидоуз для него больше, чем место работы, это его дом.
– Это – дом для Буфов, – напомнила она мне. – Это – дом только для этой семьи, а те, кто не носит фамилию Буфов, но живет здесь, остается в Мидоуз только по нашей милости. И не забывай, Лилиан, что это и тебя касается.
– Какая ты отвратительная. Как может сочетаться в тебе набожность и такая жестокость?
Она холодно улыбнулась.
– Ты говоришь словами дьявола, который очерняет тех, кто действительно верит в Бога. Есть только один путь, чтобы победить дьявола – молитвы и религиозная преданность. Здесь, – сказала она, сунув мне Библию. В это время в столовую вошла Лоуэла, чтобы накрыть на стол, но Эмили запретила ставить еду на стол. – Унеси это, пока Лилиан не прочитает молитвы, – приказала она.
– Но вы уже прочитали молитву, и все уже готово, мисс Эмили, – возразила Лоуэла. Она гордилась своим умением готовить и терпеть не могла подавать на стол остывшую или подогретую еду.
– Унеси это, – резко сказала Эмили. – Начинай с этого места, которое я отметила, – приказала она мне, – читай.
Я открыла Библию и начала. Лоуэла, покачав головой, вернулась с едой на кухню. Я читала страницу за страницей, пока не прочитала целых пятнадцать страниц, но Эмили считала, что этого недостаточно. Когда я попыталась закрыть Библию, она потребовала продолжить чтение.
– Но, Эмили, я голодна, и уже поздно. Я уже прочитала больше пятнадцати страниц!
– И прочитаешь еще пятнадцать! – заявила она.
– Нет, не буду, – дерзко ответила я и захлопнула Библию. Губы ее побелели, и словно пощечину ощутила ее свирепый, полный ненависти и презрения взгляд.
– Тогда отправляйся в свою комнату без ужина. Ну, – приказала она. – А когда папа вернется, то обязательно узнает о твоем поведении.
– Мне все равно. Ему следует узнать и об этом, и о том, как ты жестоко обходишься со всеми в этом доме, о том как все расстроены и поговаривают об уходе.
Я выбежала из столовой. Сначала я пошла в мамину комнату, надеясь, что она заступится за меня, но мама уже спала, поев немного того, что принесла ей Лоуэла. Расстроенная, я отправилась в свою комнату. Я была злой, уставшей и голодной. Вдруг я услышала робкий стук в дверь. Это была Лоуэла, которая принесла мне поднос с едой.
– Если Эмили увидит, она пожалуется папе на твое неповиновение, – сказала я, неохотно забирая у нее поднос.
– Ничего страшного, мисс Лилиан. Я слишком стара, чтобы беспокоиться об этом. Дело в том, что дни мои здесь сочтены. На этой неделе я скажу об этом Капитану.
– Сочтены? Что ты имеешь в виду, Лоуэла?
– Я собираюсь покинуть Мидоуз и уеду жить к моей сестре в Южную Каролину. Она ушла на пенсию со своей работы, пришло время и для меня.
– О, нет, Лоуэла, – закричала я. Она была для меня больше, чем семья или прислуга по дому. Сколько раз я прибегала к ней с порезанным пальцем или разбитой коленкой. Лоуэла выхаживала меня во время всех моих болезней в детстве, штопала, подшивала мою одежду. Когда умерла Евгения, Лоуэла больше других утешала меня, а я – ее.
– Мне жаль, дорогая, – сказала она, но затем улыбнулась. – Но не волнуйся за себя. Ты уже большая и умная девочка. И скоро у тебя будет свой собственный дом, и ты тоже сможешь уехать отсюда. Она крепко обняла меня и ушла.
Мысль о том, что Лоуэла покинет Мидоуз, наводила на меня тоску. Мне уже не хотелось есть, и я бессмысленно уставилась на еду, которую она принесла, без всякого интереса тыкала вилкой в картофель и мясо. Неожиданно дверь в мою комнату распахнулась, и на пороге я увидела Эмили.
– Я так и думала, – сказала она. – Я видела, как Лоуэла кралась тайком. Ты пожалеешь об этом, да вы обе пожалеете, – пригрозила она.
– Эмили, единственное, о чем я сожалею, что умерла бедняжка Евгения, а не ты, – отрезала я. Она, побагровев, онемела. Затем, подняв плечи, молча повернулась, и ушла. Я слышала стук ее каблуков в коридоре, затем хлопнула дверь ее комнаты. Я глубоко вздохнула и принялась за еду. Я знала, что мне потребуются силы, чтобы выдержать то, что за этим последует.
Мне не пришлось долго ждать. Когда вечером вернулся папа, Эмили встретила его в дверях и сообщила ему о моем поведении за столом, и о том, как мы с Лоуэлой ослушались ее приказов. Я рано легла спать, и меня разбудил звук тяжелых папиных шагов в коридоре. Его ботинки тяжело стучали по полу, и неожиданно он распахнул дверь моей комнаты. В проеме двери я увидела его силуэт. В руке он держал толстый ремень из воловьей кожи. Мое сердце глухо забилось.
– Зажги лампу, – приказал он.
Я поспешила выполнить приказ. Затем он вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Его лицо было красным от гнева, я почувствовала запах виски. Казалось, что он в нем просто выкупался.
– Ты пренебрегаешь Библией, – сказал папа. – Ты богохульствуешь за обеденным столом? – Его гнев был не только в голосе, взгляд его черных глаз был прикован ко мне. Я едва дышала от страха.
– Нет, папа. Эмили просила меня прочитать, и я сделала это. Я прочитала больше пятнадцати страниц, но она не позволила остановиться, а я была голодна.
– Так для тебя телесное желание выше духовного?
– Нет, папа. Я и так достаточно много прочитала из Библии.
– Ты не можешь знать, что достаточно, а что – нет. Я говорил тебе, чтобы ты подчинялась Эмили так же, как и мне! – сказал он, приближаясь ко мне.