Долгая ночь
Шрифт:
– Я так и делала, но Эмили была слишком несправедлива и жестока не только со мной, но и с Лоуэлой и Генри и…
– Отверни одеяло! – приказал он. – Отверни!
Я быстро повиновалась.
– Повернись на живот, – последовал приказ.
– Папа, пожалуйста, – умоляла я. Я расплакалась, он стиснул мои плечи и грубо перевернул меня. Затем он поднял мою ночную рубашку так, что вся спина оказалась голой. Сначала я почувствовала только прикосновение его ладоней, как будто он мягко меня поглаживал. Я было обернулась, но он заорал на меня:
– Отвернись, дьявол!
И в этот же момент я почувствовала первый удар. Ремень врезался в мою плоть.
Папа и раньше бил меня, но никогда он не порол меня так остервенело. После первого удара я была слишком ошеломлена, чтобы заплакать, я давилась своими рыданиями. Наконец, папа решил, что достаточно меня наказал.
– Никогда, никогда не перечь приказам в этом доме и никогда не хлопай Библией по столу, как будто это обычная книга, – медленно, с расстановкой проговорил он.
Мне хотелось все высказать, но я усилием воли постаралась подавить это желание.
Мое тело так сильно горело, что боль дошла до сердца, и мне казалось, что ремень рассек мое тело пополам. Я не двигалась и еще некоторое время слышала, что он стоял надо мной, тяжело дыша. Затем он повернулся и вышел из комнаты. Я лежала без движения, уткнувшись лицом в подушку, до тех пор, пока мои слезы не вырвались наружу.
Но через минутку я снова услышала шаги. Я застыла в ужасе, решив, что он вернулся. Затылком почувствовала, что кто-то стоит рядом. Я повернулась и увидела, что рядом со мной, опустившись на колени, стоит Эмили. Я видела наклон ее головы, но могла смотреть на нее только с ненавистью. Она подняла голову и поставила свои острые локти на мои ссадины так, что я почувствовала боль с новой силой. В ее руках была стиснута толстая черная Библия. Я застонала, протестуя, но Эмили не обращая внимания, только сильней облокотилась, чтобы я не могла отодвинуться.
– Кто выроет яму, тот и попадет в нее, а кто пройдет через изгородь, того укусит змей, – начала она.
– Уйди от меня, – хрипло взмолилась я. – Эмили уйди от меня. Ты делаешь мне больно.
– Слова, слетающие с уст мудреца, – милосердие, – продолжала она.
– Уйди от меня. Убирайся! – закричала я. – Убирайся! – и я наконец, почувствовала, что ее усилия ослабли. Она поднялась, но осталась стоять рядом, пока не закончила чтение и не закрыла Библию.
– Да воздастся ему, – сказала она и удалилась.
Раны так болели, что я не могла сидеть, единственное, что мне оставалось – это лежать и ждать, когда боль утихнет.
Вскоре после визита Эмили ко мне пришла Лоуэла. Она принесла с собой целебную мазь.
– Бедняжка, – сказала она. – Моя бедная малышка.
– О, Лоуэла, не покидай меня. Пожалуйста не оставляй меня, – умоляла я.
– Я не покину тебя прямо сейчас, но я нужна и моей сестре, и мне придется уехать.
Она крепко обняла меня, и мы посидели так вместе некоторое время. Затем она поправила одеяло и укрыла меня. Поцеловав меня в щеку, она удалилась. Мне все еще было ужасно больно, но руки Лоуэлы значительно облегчили мои страдания. Успокоенная Лоуэлой, я наконец, смогла заснуть.
Я знала, что нет смысла жаловаться маме на случившееся. На следующее утро она спустилась к завтраку, но почти не разговаривала. Когда бы мама не поднимала на меня взгляд, казалось, что она вот-вот расплачется. Мама не заметила, как больно и неудобно было мне из-за воспаленных ран на спине. И я знала, что стоит мне пожаловаться, папа придет в бешенство.
Эмили читала отрывки из библии, а папа возвышался над столом, как феодал, едва удостоив меня взглядом. Ели в полной тишине. Наконец, когда завтрак близился к концу, папа откашлялся, как обычно он это делал перед каким-нибудь объявлением.
– Лоуэла сказала мне, что она намеревается оставить свою службу через две недели. У меня были подозрения на этот счет, поэтому я уже послал за парой, которая ее заменит. Их фамилия – Слоуп: Чарлз и Вера. У Веры годовалый сын, которого зовут Лютер, но она заверила меня, что ребенок не помешает выполнению ее прямых обязанностей. Чарлз поможет Генри в его работе, а Вера будет работать на кухне и, конечно, сделает все возможное для… для Джорджии, – сказал он, переводя взгляд на маму. Она сидела теперь с еще более глупой улыбкой и слушала так, как будто она еще один ребенок в этом доме. Закончив речь, папа положил салфетку на стол и встал. – У меня несколько срочных дел, решение которых займет несколько недель, поэтому время от времени я буду уезжать на пару дней. Полагаю, что больше не будет повторения тех происшествий, которые были раньше, – твердо сказал он, хмуро глядя на меня. Я быстро опустила взгляд. Затем папа развернулся и удалился из столовой.
Неожиданно мама захихикала как школьница, прикрыв рот ладонью.
– Мама, в чем дело?
– Она рехнулась с горя, – сказала Эмили. – Я говорила об этом папе, но он не обратил внимания.
– Мама, в чем дело? – спрашивала я, испугавшись еще больше.
Она убрала руку и так закусила губу, что кожа вокруг побелела.
– Я знаю одну тайну, – сказала она, украдкой посмотрев на Эмили, а затем на меня.
– Тайна? Какая тайна, мама?
Она наклонилась над столом, предварительно взглянув на дверь, в которую вышел папа, и затем повернулась ко мне.
– Вчера я видела папу, выходящим из мастерской. Он был там с Белиндой, и ее юбка была задрана, а панталоны – спущены, – сказала она.
Я онемела на мгновение. Кто эта Белинда?
– Что?
– Она говорит чепуху, – сказала Эмили. – Идем, нам пора уходить.
– Но, Эмили…
– Оставь ее, – приказала Эмили. – С ней все будет в порядке. Лоуэла за ней присмотрит. Собирайся, а то мы опоздаем в школу. Лилиан! – рявкнула она, увидев, что я не двинулась с места.
Я поднялась, не отрывая взгляда от мамы, которая, откинувшись, снова захихикала, прикрывая рот рукой. Меня бросило в дрожь от увиденного, но Эмили нависла над столом, словно тюремный надзиратель с кнутом, ждущий моего повиновения. У меня было тяжело на сердце, казалось, что в моей груди – булыжник. Неохотно я поторопилась выйти из-за стола, взяла книги и последовала за Эмили.
– Кто эта Белинда? – вслух подумала я, и Эмили повернулась, усмехаясь.
– Девушка-рабыня на плантации отца, – ответила она. – Уверена, мама просто вспомнила что-то действительно случившееся в прошлом, что-то отвратительное и дьявольское, то, о чем, я уверена, тебе бы понравилось слушать.
– Нет, мама очень больна! Почему папа не пошлет за доктором?
– Нет доктора, который бы ее вылечил, – сказала Эмили.
– Что же с ней?
– Она виновна, – ответила Эмили с довольным видом. – Виновна, что не была предана Богу, как следовало бы. Она знала, что ее греховное поведение и безнравственность дали дьяволу силы жить в нашем доме. Возможно, даже в твоей комнате, – добавила она. – И он забрал у нас Евгению. Теперь она раскаивается, но уже слишком поздно. Мама сошла с ума из-за своей вины. Обо всем этом написано в Библии, – добавила она с кривой улыбкой. – Прочитай сама!