Долгая зима
Шрифт:
— Не знаю, Лора, — каким-то странным голосом отвечал папа. — Но ты не беспокойся. Я ведь купил целый бушель пшеницы и она еще не кончилась.
— А ты не сможешь подстрелить зайца? — не удержавшись, спросила Лора.
Папа сел возле открытой духовки, посадил себе на колени Грейс.
— Поди сюда, Бочоночек. И ты тоже, Кэрри. Я расскажу вам одну историю.
Папа не ответил на Лорин вопрос. Но она и сама знала ответ. Во всей округе не осталось ни единого зайца. Они наверняка ушли на юг вслед за птицами. Отправляясь за сеном, папа ни разу не захватил с собой ружья. Значит, он не видел ни одного заячьего следа.
Грейс тесно прижалась к папе и засмеялась, когда он пощекотал ее бородой, как Лору, когда та была еще совсем маленькой. Он обнял ее и Кэрри, и всем сразу стало тепло и уютно. Из открытой плиты веяло жаром.
— А теперь послушайте, что я вам расскажу, Грейс, Кэрри и Лора. И мама с Мэри тоже. Это очень забавная история.
И папа рассказал им историю про начальника дороги.
Начальник дороги сидит в своей конторе на Востоке и отдает приказы диспетчерам, которые отвечают за движение поездов. Но машинисты доложили ему, что из-за снежных бурь поезда остановились.
"У нас на Востоке снежные бури не мешают движению поездов, — заявил начальник дороги. — Поддерживайте движение на западной дистанции пути. Это приказ".
Но на Западе поезда все время останавливались. Начальнику дороги доложили, что все низины завалены снегом.
"Расчищайте! — приказал он. — Соберите побольше людей. Поезда должны ходить. Не жалейте денег!"
На расчистку снега отправили дополнительные бригады рабочих. Это стоило огромных денег. Но поезда все равно не пошли.
Тогда начальник сказал: "Я сам туда поеду и расчищу пути. Этим людям давно пора показать, как работают у нас на Востоке!"
Он приехал в Трейси в своем личном вагоне, вышел из поезда в своей городской одежде, в перчатках, в пальто, отороченном мехом, и сказал: "Я буду здесь командовать сам. Я покажу вам, как должны ходить поезда".
Вообще-то он был неплохой парень. Он поехал на рабочем поезде в большую низину, что западнее Трейси. Он раскапывал снег вместе с рабочими и командовал, как заправский десятник. Благодаря ему снег убрали в два раза скорее, и через несколько дней путь был расчищен.
"Теперь вы видите, как это делается, — сказал он. — Завтра пускайте поезд и следите, чтобы он не останавливался".
Но вечером на Трейси опять налетела ужасная пурга, и поезд начальника застрял в низине: она опять наполнилась снегом до верхушек валов, которые начальник сам же и велел набросать по обеим сторонам дороги.
Он снова поехал туда с рабочими, и они снова расчистили пути в низине. Теперь на это ушло больше времени, потому что пришлось убирать еще больше снега, чем раньше. Но едва успев двинуться, рабочий поезд опять застрял в снегу, который намела новая метель.
Однако начальник дороги отличался невероятным упорством. Он снова заставил рабочих расчистить пути. Потом на Трейси обрушилась новая пурга. На этот раз он отправил в низину две новые рабочие бригады и два паровоза со снеговыми плугами.
На первом из этих паровозов он поехал сам. Теперь низина превратилась в настоящий холм. Между снежными валами, которые он набросал по обе стороны дороги, буря намела земли со снегом. Над путями намерзла огромная глыба толщиной в сотню футов и длиной в целую четверть мили.
"Ничего, ребята! — твердил он. — Мы раздолбим ее лопатами и кирками, а потом пустим снеговые плуги".
Два дня они работали с двойной скоростью и за двойную плату, но и после этого на путях все еще оставался слой снега толщиной не менее десятка футов. Однако к этому времени начальник дороги кое-чему научился.
Он приказал машинистам соединить вместе оба паровоза, поставить впереди снеговой плуг и погнать рабочий поезд в низину. Обе бригады вылезли из вагонов и часа за два убрали еще несколько футов снега. После этого начальник дороги велел прекратить работу.
"А теперь, ребята, — приказал он машинистам, — пройдите задним ходом две мили, остановитесь и на всех парах мчитесь обратно. За эти две мили вы разгоните поезд до сорока миль в час и пройдете снег легко, как нож через масло".
Машинисты залезли в свои паровозы. Но потом машинист первого паровоза спустился на землю. Рабочие стояли на снегу, топая ногами и хлопая руками, чтобы согреться. Они столпились вокруг машиниста послушать, что он скажет, но он пошел прямо к начальнику и заявил: "Я никуда не поеду. Я пятнадцать лет вожу поезда, и никто не назовет меня трусом. Но выполнить такой приказ все равно что кончить жизнь самоубийством. Если вы, господин начальник дороги, хотите, чтобы паровоз на скорости сорок миль в час пробил десять футов мерзлого снега, то ищите себе другого машиниста. Я прошу немедленно меня уволить".
Тут папа остановился, а Кэрри сказала:
— Я его не осуждаю.
— А я осуждаю — возразила Лора. — Он не должен был отказываться. Он должен был придумать какой-то другой способ, если считал, что этот не годится.
— Даже если он испугался, он должен был поступать так, как ему велят, — возразила Мэри. — Начальник дороги лучше знает, что надо делать, а иначе он не был бы начальником.
— Ничего он не знает, — отрезала Лора. — Если б он знал, то поезда бы ходили.
— Рассказывай дальше, папа! — взмолилась Грейс.
— Надо сказать "пожалуйста", Грейс, — заметила мама.
— Пожалуйста, папа! Расскажи, что было дальше!
— Да, папа. Что сделал начальник? — спросила Мэри.
— Он, конечно, его уволил, — сказала Лора. — Ведь правда, папа?
— Начальник дороги посмотрел на этого машиниста, — продолжал свой рассказ папа, — посмотрел на собравшихся вокруг рабочих и сказал: "Я в свое время сам водил паровозы. И никогда не приказывал человеку делать то, чего я не могу сделать сам. Я сам поеду на этом паровозе".