Долгое дело
Шрифт:
— Анонимные заявления вообще не стоило бы рассматривать, — нетерпеливо вставил Беспалов, ёрзая на диванчике.
— Не перебивайте, — вскинулся Антимонин, не глядя на Юрия Артемьевича.
— Отчего же не рассматривать, — спокойно ответил заместитель прокурора города. — Они могут нести информацию не хуже, чем подписанные.
— Их стряпают трусливые люди, — возразил из своего отдаления Беспалов.
— А это наша с вами задача сделать так, чтобы даже трус не боялся говорить правду. Продолжайте, —
Рябинин не понимал, зачем пригласили его, виновного, подозреваемого. Такие вопросы решаются заочно, в тиши солидного кабинета. Ответственными лицами. Прокурором района Беспаловым, который расставил ноги, согнулся и рассматривает начищенные паркетинки. Старшим следователем Антимониным, сидящим на диване в свободной позе непричастного человека, приглашённого на роль советника. Зональным прокурором Васиным, потерявшим всю свою умность. И заместителем прокурора города, который ни разу не взглянул на него, на подсудимого.
И промелькнуло, исчезая…
…Не беда, что плохие люди совершают плохие поступки. Беда, что хорошие люди совершают нехорошие поступки…
— В заявлении сообщалось, — продолжал Васин, — что Копытко вручил деньги на квартире Рябинина, который спрятал их в четвёртый том сочинений Тургенева. При этом перечислены номера купюр. Проверкой установлено следующее… Уголовное дело по обвинению Копытко действительно Рябининым прекращено.
— Обоснованно? — спросил Валентин Андреевич.
— Дело можно и в суд передать, и прекратить.
— Рябинин, правильно?
— Правильно.
— Продолжайте. — Заместитель прокурора города вернулся отвлечённым на Рябинина взглядом к Васину.
— При выезде на квартиру Рябинина совместно с понятыми в четвёртом томе собрания сочинений Тургенева было обнаружено пятьсот рублей, причём номера купюр стопроцентно совпали с указанными в анонимном заявлении. Рябинин происхождение денег объяснить не мог.
— Рябинин, так?
— Так.
— А что сказал этот Копытко? — спросил Валентин Андреевич уже у Васина.
— Копытко, естественно, взятку отрицает…
Рябинин потёр небритый подбородок. Естественно… Одно вроде бы нейтральное слово превращает простую информацию в зловещий факт: мол, Копытко ничего не оставалось, как отрицать эту взятку.
А какое странное у Васина лицо… Властное, привыкшее повелевать. Льстивое, хотевшее угодить. Рябинину кажется от бессонной ночи: одна половина лица, которая обращена к нему, отчеканена злостью, а вторая половина, которая больше видна заместителю прокурора города, подтаивает от чувств. Древние не придумали двуликого Януса — они подсмотрели его в жизни.
И промелькнуло, исчезая…
…Неудивительно, что есть подлость и глупость. Удивительно, почему они не встречают мгновенного отпора…
— Но Копытко спрашивал в канцелярии прокуратуры адрес Рябинина, и при обыске у него этот адрес нашли, полученный им в Горсправке.
— Как он объяснил?
— Якобы хотел снести Рябинину сало.
— Какое сало?
— Поросячье, ему прислали из деревни.
— И за что Рябинину это сало?
— Якобы как хорошему человеку. Валентин Андреевич, конечно, за прекращённое дело, к пятистам рублям.
— Как насчёт сала? — Слова заместителя прокурора города отскочили от стола в Рябинина.
— Не ел…
— Он не ел, — без улыбки передал заместитель Васину.
— Валентин Андреевич, он и не мог есть. Копытко отнести сало не успел, мы к нему нагрянули.
— Так, ваше заключение.
— Доказательства неопровержимые, Валентин Андреевич. Полагал бы следствие продолжить и Рябинина от работы отстранить.
— Так, Рябинин, у вас есть какое-нибудь объяснение?
— Деньги мне подложила Калязина.
— Доказательства.
— Нет.
На Рябинина вдруг пала дремота. Нервная и бессонная ночь брала своё, тут, в ответственном кабинете, где решалась его судьба. Он глянул на второй диванчик, мягко желтевший свободным ложем. Лечь бы туда сейчас, и пусть судьба решается без него. И заснуть бы, и увидеть во сне свой дом, где он так давно не был и, возможно, не будет, ибо решается его судьба. Это же суд. Валентин Андреевич — судья, Васин — обвинитель, Антимонин — эксперт, Беспалов — защитник… Неужели им не хочется спать? Неужели они не понимают, что нельзя судить сонного человека?
И промелькнуло, исчезая…
…Подлость глупца — в непонимании…
— Так, Антимонин, вы.
Старший следователь блеснул очками, дождавшись своей минуты.
— Я согласен с оценкой доказательств Андреем Дмитриевичем. Но у меня есть дополнительный факт. Жена Рябинина официально показала, что накануне к ней приходил агент Госстраха, который мог подложить деньги. Необходимо проверить.
— Придумала, ведь жена, — обернулся к нему Васин.
— Нет, не придумала.
— Как вы можете ручаться? — Зональный прокурор оценивал умными глазами благодушную позу старшего следователя.
— Интуиция, Андрей Дмитриевич. Работаем не первый год…
Сон отстал, как смытый холодной водой. Рябинин не услышал про агента Госстраха и не заметил объективности старшего следователя. Антимонин допрашивал Лиду… Этот вылощенный, этот золотозубый, этот легковесный тип, с которым раньше он и не разговаривал — не о чем, — допрашивал его Лиду. Но чему он возмущается? Членов семьи взяточника всегда допрашивают. Ох, Лида, Лида…